Я даже не заметил, как слезы потекли у меня из глаз, когда я сидел, упираясь лбом в колени. Настала подозрительная тишина, я не слышал удаляющихся шагов командира, он все еще был здесь и чего-то ждал. Когда я поднял голову, он быстро переглянулся с охранниками и только после этого начальник неловко отправился восвояси. Его ждала дочь и жена, это все, что я мог узнать о нем из дневных разговоров. Машинально потерев правый глаз, я заметил оранжевую вязкую жидкость, раньше это вызывало небольшое пощипывание, но теперь я чувствовал только легкое тепло на пальцах.
После еще одного вздоха я наблюдал, как эта субстанция медленно темнела, становясь твердой, а затем спустя еще пару часов, лежа на каменном полу, стала похожа на бледный мутный кристаллик. Был ли я и раньше таким ранимым, или из-за повседневной суматохи у меня просто не хватало на это времени? Некогда обижаться, делиться переживаниями, а главное — не с кем. Неужели мне так чужда нормальная жизнь и общение, что хватало изо дня в день мотаться с работы на работу, для оплаты счетов и набивания желудка?
На следующий день в зоне моей видимости никто не маячил. Казалось, у них прибавилось забот, поскольку вчерашняя болтовня полностью прекратилась. Одиноким охранникам даже было немного непривычно после потери своей популярности, но позже днем появился их командир. Ему принесли наскоро собранный деревянный стол со стулом и пару наполненных мешков. Он долго не знал с чего начать и даже не обращал на меня внимания, копошась в содержимом, пока я не показал свою заинтересованность, упершись подбородком в руки, лежащие на коленях.
— Кто, ты? — выдавил он из себя первый свой вопрос после продолжительной паузы, закончив свои приготовления. В какой-то момент мне даже захотелось рассмеяться, вспоминая все те моменты, когда я задавался тем же вопросом. И очевидно не смог сдержать улыбки на своем лице, на что он начал недовольно хмуриться. — Кто, ты? — спросил он еще раз, не дождавшись ответа.
— Я, нет,… — попытался я ему ответить, вытащив свой длинный язык. Идеи как объяснить ему, что у меня не хватает слов и еще много чего, мне приходили в голову с трудом. Но его реакции были всегда интересными.
— Тебя, нет? — на его лице читались легкое смущение и растерянность, сменяющиеся раздражением и недовольством. Как и ожидалось, он ничего не понял, оставалось только пользоваться возможностью и вытянуть из него новые слова.
— Тебя, нет, инструмент, — тогда я решил поиграть с аналогией, предложив другой пример, сравнивая слова с инструментом.
— У меня, нет, инструмента? — конечно нормальный человек машинально будет исправлять простые фразы, слова в которых имеют непривычную форму. Что он и сделал, перефразируя мною сказанное.
— Да!… У меня, нет,… — и я снова высунул язык, заставив его задуматься еще сильнее.
— Ты умеешь говорить! — удивлялся он, не думая, что я над ним издеваюсь.
— Нет!… У меня нет, говорить
— Ты, не можешь, сказать, потому что, нет,… не знаешь, слов? — теперь он выстраивал сложные фразы, пытаясь передать смысл простого предложения.
— М-м, Да? — я сомневался, что это означало то, что я хотел сказать. С другой стороны я мог бы сказать «я был как ты», но в это трудно поверить. Даже я в это верю с трудом. Думаю, на этом можно прекращать последующий диалог, поскольку любой ответ походил на «у меня нет слов», но он не сдавался и начал серьезно обдумывать свой следующий вопрос, почесывая бородатый подбородок.
— Ты один? — думал ли он о том, что есть такие же монстры, как я, или те, кто меня схватил, были моими сообщниками, или те, кто меня изуродовал, оставили здесь в глуши среди аборигенов, и находились где-то поблизости.
— Я, не видеть, другой… Я, один, всегда,… Я видеть тебя, и других до тебя,… ты их видеть… это все, — надеюсь, он получил то, что хотел, а я выучил правильное произношение некоторых слов. Так что, на этом все?
— Откуда ты? — да, это тот самый вопрос, на объяснение которого у меня точно не хватает слов. И все же кое-что я мог показать. Например, нацарапать рисунок яйца на каменном полу и постучать по стене, показывая, чем был мой дом. Что я и сделал, добавив к рисунку избушку с окном и еще одну избушку со сломанным окном.
— Это яйцо, это дом… — начал объяснять он, указывая на изображения. — Это сломанный дом, — в этот момент я постучал по стене еще раз, на что он непонимающе уставился на меня. Тогда я обвел пальцем все вокруг, показывая на сломанный дом. — Древние руины? — ну насколько они древние я не знал, но второе слово я услышал впервые.
— Я идти, яйцо, древние рууии-ы, идти, идти, меня хватать, тебя хватать, я идти к тебя тут, — пожалуй, в эту нелепость уложилась вся моя история в этом замечательном месте. Последним штрихом на моей картине жизни было разбитое яйцо, где я попытался нарисовать себя.
— Ты вышел, из яйца, в древних руинах? — ну, звучало как фантазийный роман, где главный герой перерождается в кого-то очень могущественного. Вообще странно, что меня не заклеймили демоном и не попытались уничтожить. По классике, здесь должен появиться какой-нибудь священнослужитель или охотник на ведьм с горящими глазами, проклиная всех, кто окажется рядом со мной. Но до сих пор все шло так, как будто мой образ возник в этом мире впервые.
— Смена, — это слово я слышал почти каждый раз, когда менялись охранники или рабочие передавали свои обязанности, поэтому решил им воспользоваться. — Кто ты? Откуда ты? — услышав эти вопросы, командир слегка опешил, не успев переварить полученную информацию, но сделав глубокий вздох, не торопился отвечать и только пробежался взглядом по столу.
— Я… Граф… Олаф, — мне пришлось несколько раз повторить это про себя, чтобы понять, что слово «Олаф» звучало знакомо, и скорее всего, было именем, которым называла его жена. А «Граф», слово которого я пока не знал, означало фамилию? — Северные поля Аскагара, — все слова звучали незнакомо, я