Удивительно, что все это время мне ни разу не приходило в голову разжигать костер. Греться около чего-то, не намного теплее себя самого, когда холод был лишь поводом лишний раз вздремнуть, не казалось практичным. Но это приятное чувство после принятия теплой ванны заставляло меня млеть. В первый раз мое условное рождение вызвало больше страха, а теперь я хотел забыть обо всем на свете, и вернуться назад в свой погреб.
Я так этим увлекся, что не заметил, как бетон вокруг начал плавиться, окружая приятной теплой массой и превращая все поблизости в кипящую магму. Мне казалось это сном, который не хотелось отпускать. Я чувствовал себя снова в своем подвале, окруженным чем-то вязким, но все это длилось недолго. За решеткой выстроилась толпа, закидывающая преображённую лежанку снегом и водой, которая на глазах превращалась в пар. Никакого огня не было, но все бегали оголенными по пояс, а в воздухе клубился густой туман. От костра, который я держал в охапку, ничего не осталось, моя половина тела тонула в ярком сиянии вещества, похожего на лаву.
Решетка была еще целой, а вот задняя стена наполовину развалилась, за ней была только земля, которая осыпалась время от времени. Хотя бетон дальше двух боковых стен плавиться не стал, для людей такая температура воздуха в закрытом помещении показалась опасной. Глядя на их тщетные старания, я решил что-то предпринять. Используя открывшуюся землю, я начал забрасывать медленно растекающуюся лужу под собой. Края, подступающие к выходу, уже успели затвердеть, создавая слой за слоем естественную преграду. Глядя на то, как я быстро забросал пекло выкопанной землей, все успокоились и разошлись.
Глава 8
Благие намерения
Хотя это не казалось серьезной проблемой, и воздух начал быстро остывать, на взопревших лицах людей попеременно читались недовольство и страх. Стены бункера все еще остывали. Многие поняли, как легко я мог избавиться от решётки и сбежать в любое время, применив свою силу, которой я по-настоящему не умел управлять. Вопрос доверия был спорным. Во всяком случае, меня все еще никто не пытался убить. Единственный плюс в сложившейся ситуации — это появившаяся возможность удобно расположиться на осыпавшейся земле. Но мое настроение от этого не улучшилось.
Разговоров никаких не намечалось, даже охраны не появилась на своем месте. Изредка поглядывая в мою сторону и опасаясь новых катаклизмов, все быстро начали собираться. Конечно же, планов оставаться здесь надолго ни у кого не было, но из-за меня с этим пришлось поторопиться и двигаться дальше. Вариант остаться здесь до весны и после истощения припасов, переправленных из форта, отправиться в путь налегке, теперь отпадал.
Кроме меня в плане побега были разные непредвиденные обстоятельства. Чем дольше все здесь находились, тем больше приближалась опасность, что преследователи, прочесав ближайшие окрестности, смогут найти убежище. И теперь пар, который валил столбом из всех щелей, оказался весьма некстати. Я не знал, какие потери понесла группа командира после прошлой стычки, но если бы в этот раз кто-то напал на них, я бы вступился, а не сидел взаперти. По крайней мере, это помогло бы искупить мою вину перед ними.
Пока я размышлял, вдалеке к стене напротив незаметно подошла дочь Олафа. Даже у ее матери и подручных хватало забот, и она осталась без присмотра. Пробираясь за импровизированными перегородками и подглядывая из-за них как разведчица, она не торопясь пробиралась ко мне все ближе и ближе.
— Это потому что мы назвали тебя Угольной Леди? — раздался детский голос. Я сразу обратил внимание на ее глаза. Сильный контраст оттенков можно было различить даже в привычном для этого места полумраке. На вид казалось ей не больше пяти лет. Не у каждого хватило бы смелости, подходить вплотную к решетке зная, что она не является препятствием для заключенного. Бесхитростная детская наивность с легкостью преодолевала предрассудки людей и взгляды на них.
— Нет,… меня так сделали, — стоило бы придумать хорошую сказку, чтобы не пугать ребенка, но кроме языкового барьера мне совсем не хотелось быть взрослым, имея на своей шее и так гору проблем.
— Ты так родился? — кто бы знал. Человек рождается из одной клетки, претерпевая множество изменений, все может быть. Но куда девать мою прошлую жизнь и куда делись мои новоиспеченные родители?
— Нет,… твой… Олаф, будет злиться, иди, — чтобы припугнуть ребенка я выбрался из своей землянки, вставая в полный рост, и медленно приблизился к решетке. Пытаясь побороть себя, она медленно и неуверенно пятилась назад. А может, просто напугавшись, не смогла быстро убежать от меня. Многие люди, вспоминая свой самый сильный ужас, рассказывают, как ноги становятся ватными, и они просто таращатся в оцепенении. Глядя на это со стороны такая сцена может показаться смешной, но вам будет не до смеха в подобной ситуации.
— Я тебя не боюсь, — да, это не походило на реальный страх. И все же ее лицо выдавало гримасу, после которой любой другой ребенок мог расплакаться. Но с ними никогда не угадаешь, одни ревели и капризничали невпопад, лица других вызывали сожаление и сочувствие, в то время как они могли бы подойти и ударить между ног.
— Боишься или нет, огонь гореть,… ты будешь гореть. Хочешь?
— Не хочет, и мы не хотим. Поэтому ты будешь оставаться здесь, — из-за угла вышел Олаф, подхватив свою дочь на руки. Возможно, он уже давно наблюдал за нами, ожидая подходящего момента для подстраховки. И моя угроза стала для него сигналом.
— Показать мне город из такого камня и больше ты меня не увидишь, — это был мой шанс вернуться к какому-то подобию цивилизации. Возможно, их община могла жить в спартанских условия, но я должен был во всем разобраться и вернуть себе свою жизнь.
— Таких городов нигде нет, этим