Комбат вместе с Ермолиным корпел над речью, которую должен был говорить на митинге. Выслушав Юрьева, сказал:
— Хорошо, проверю сам. Подожди.
Юрьев вышел из кабинета Бондаренко и направился к дежурному — узнать, нет ли сообщения из штаба армии о времени приезда в батальон командующего и членов Военного совета. В душе он склонял комбата за дотошность: «Уж все проверял-перепроверял двадцать раз, ан нет, хочет придраться к чему-нибудь».
Но от дежурного уже бежал по коридору Осинин:
— Позвонили, через час будут здесь. Труби всем сбор, а я — к комбату!..
Но напрасно Юрьев понадеялся, что Бондаренко откажется теперь от «прогулки» по территории. Пока подразделения строились на центральной аллее, где была подготовлена площадка, украшенная лозунгами, комбат в сопровождении старшего лейтенанта решил еще раз пройтись по расположению, окинуть все хозяйским глазом.
У штаба поджидала комбата группа бойцов, которая должна была вместе с ним принимать награду. Бондаренко окинул всех придирчивым взглядом.
— Та-ак… Веденеев, как всегда, в порядке. Вам, старшина, и быть знаменосцем. По праву! Да, кстати, пришло распоряжение отобрать двух кандидатов на ускоренный курс в военное училище. Думаю, вас послать на учебу. Приедете через полгода, примете под свое начало «Редут». Как смотрите на это? — спросил комбат Николая.
Веденеев растерялся от неожиданного предложения:
— Не знаю… Я вообще-то после войны хотел на исторический поступать.
— Вот те раз! — уже удивился комбат. — У вас ведь талант к нашей технике. А вы в историки метите. Непонятно…
— Чего же тут непонятного? — засмущался Веденеев. — Не все же время воевать, победа, поди, не за горами!.. А к истории меня давно, со школы, влечет.
— Ну, как знаете, — сухо сказал Бондаренко и обратился уже к рядом стоящему сержанту: — А вы, товарищ Горевой, согласны ехать в училище?
— Как прикажете, товарищ подполковник!
— Вот это я понимаю, ответ! Чувствуется армейская жилка, — улыбнулся Бондаренко. — Поедете!
— Слушаюсь… — Горевой вдруг замялся и, краснея, выпалил: — Только разрешите прежде… жениться.
— Что?!
— На красноармейце Некрасовой, товарищ подполковник. Мы любим друг друга, — добавил Григорий и сделался совсем пунцовым.
— Не ожидал… — Комбат был явно озадачен. — Подбросили вы мне, сержант, задачку. — Он посмотрел на часы, нервно потирая запястье. Вдруг воскликнул: — А что, в конце концов, разве мы не люди? Блокаду прорвали, войне действительно скоро крышка. Надо думать о мирной жизни. Женитесь, сержант, разрешаю!
Веденеев приблизился к Горевому и шепнул ему:
— Поздравляю, малыш! Я рад за вас…
Распорядившись, где находиться знаменосцу и ассистентам, Бондаренко и Юрьев направились к КПП, потом дальше, к месту построения, по дорожке, по которой должно было проехать командование армии ПВО. Дойдя до поворота на центральную аллею, комбат удивленно остановился: аллея отливала красновато-оранжевым цветом.
— Вот это да! Совсем другое дело. Где раздобыл песочек? — довольно воскликнул он.
— Дружок помог. Подсказал, как добыть.
— А вы, товарищ пээнша, начинаете в службе соображать, — похвалил Юрьева Бондаренко. — Так дело пойдет — глядишь, генералом станете со временем. Но запомните мой совет: никогда не перечьте начальникам. Допустим, вызывают вас и говорят, что надо то-то и то-то сделать, а вы чувствуете, что это невозможно. Не спешите ответить «нет». Наоборот, всегда козыряйте: «Слушаюсь! Будет исполнено!» Что, Юрьев, глаза вытаращил? — заулыбался комбат, переходя на «ты». — Думаешь, подхалимажу учу тебя, чинопочитанию? Нет, товарищ старший лейтенант, учу дисциплине. Понял, старшой?..
Юрьев кивнул, но испытующего взгляда комбата в упор не выдержал, смутился.
— Может, и не все понял, но вижу, что кое-что дошло, — заключил Бондаренко. — Ладно, пора, а то мы заговорились…
На вручение знамени и боевой награды прибыли командующий армией генерал-майор Рожков, члены Военного совета председатель Ленгорисполкома Попков, полковник Иконников и начальник службы ВНОС полковник Соловьев. Строй дружно грянул: «Здра-авия желаем, товарищ генера-ал!» Троекратно прокатилось: «Ура-а-а!..»
Перед «редутчиками», придерживая за древко знамя с переливающимся на солнце орденом, встал генерал-майор Рожков. Командующий торжественно произнес:
— Награждение вашего радиобатальона орденом Красного Знамени обязывает офицеров, сержантов и красноармейцев умножать боевые успехи и традиции. Священный долг каждого из вас высоко нести это знамя, своей добросовестной боевой работой добиться преобразования части в гвардейскую!..
Вот она, вожделенная минута! Командующий вручил знамя с орденом комбату. Бондаренко поцеловал полотнище и отдал знамя замполиту Ермолину. Тот тоже прикоснулся к нему губами и передал его дальше знаменосцу старшине Веденееву, рядом с которым застыли ассистенты сержанты Горевой и Добреньков.
Комбат шагнул вперед, далеко разнесся его высокий голос. Он говорил от их имени, выражая их чаяния и думы:
— Мы оправдаем эту награду боевыми делами в борьбе с немецкими захватчиками, защищая любимый город Ленина от налетов воздушных стервятников. Еще выше будет наша бдительность, еще весомей вклад в совершенствование отечественной техники. Заверяем Военный совет армии!
«Редутчики» шли в парадных расчетах и пели свой марш:
Храня покой родного Ленинграда,
Стоит на страже семьдесят второй,
И ни мороз, ни лютая блокада
Не умертвили город дорогой.
Все зорче, точнее и дальше
Бросают «Редуты» свой взгляд,
Мы знаем: за нашей спиною
Победу кует Ленинград.
Пусть рвутся рядом мины и снаряды,
В свои машины мы идем, как в бой,
Стоит всегда на страже Ленинграда
Краснознаменный семьдесят второй!
Справка.
72-й отдельный Краснознаменный радиобатальон ВНОС до конца войны успешно защищал небо Ленинграда. Система радиоулавливания самолетов с середины 1943 года стала настолько совершенной, что с этого времени к городу не прорвался ни один вражеский бомбардировщик. По донесениям «Редутов» их вовремя перехватывали наши истребители и зенитчики. С мая 1944 года радиобатальон в соответствии с решением ГКО сформировал девять отдельных радиовзводов с «Редутами», оборудованными высотными приставками. Они были переданы на аэродромы для наведения истребителей на авиацию противника. Наведения стали очень точными.
В Центральном архиве Министерства обороны СССР автор, знакомясь с документами, касающимися радиобатальона, встретил факты, о которых не упоминается ни в литературе о блокаде, не в известной хронике ПВО. Например, о последней попытке фашистов произвести массированный налет на Ленинград. А он был, уже после полного освобождения Ленинграда, в ночь на 4 апреля 1944 года. Более двадцати «юнкерсов» поднялось с финских аэродромов и пошли над Ладожским озером к городу. «Редуты» заметили бомбардировщики еще в районе Сортавалы и довели их до Ириновки, где наши зенитчики открыли по ним сильнейший огонь. Один бомбардировщик сразу был сбит, остальные, беспорядочно сбросив бомбы, преследуемые истребителями, кинулись врассыпную.
Не состоялся налет…