Рисунок углем (автор неизвестен)
В период Фронды (1648–1653), когда парламентарии и высшее сословие выступили против монархии, во Франции появляется множество «мазаринад» – памфлетов и пьес, смеющихся над распутной королевой-матерью Анной Австрийской и ее фаворитом кардиналом Джулио Мазарини.
В Англии были свои авторы, критиковавшие социальные стандарты. Лучший пример – Джон Клеланд и его роман «Фанни Хилл. Мемуары женщины для утех» (1748-1749), написанный в Бомбее, где от первого лица ведется рассказ о невинной провинциалке, попавшей в дорогой бордель – с чиппендейловской мебелью 8, сочетавшей черты готики с недавно открытым англичанами «китайским» стилем, – и пережившей там много эротических приключений. Клеланд, по его собственному признанию, хотел написать роман о проституции и сексуальности, избежав пошлости (очень сложная задача сама по себе). Не исключено, что роман Клеланда – литературный ответ «Опере нищего» (The Beggar’s Opera, 1728) Джона Грея, в которой один из разбойников риторически вопрошает: «Разве мы более бесчестны, чем остальная часть человечества?» Разве распутница или проститутка более бесчестна, чем остальные женщины, занятые только думами о Христе, короле и муже? – это основа протестантской морали.
Секс – это балет, этакий театр «неприличных жестов». Наиболее близкое к сексуальным отношениям искусство, несомненно, танец. Как и в последнем, в сексе нет вербальных сообщений, нет слов, есть только стоны, движения, жесты. В балете можно выразить любые чувства и переживания, и часто с еще большей экспрессией, потому что жест архаичнее, чем слово. Так, в балете «Любовные похождения Марса и Венеры», поставленном Джоном Уивером – а до того описанные в стихах Лоренцо Медичи (Великолепного), – как справедливо пишет Вера Красовская: «поступки персонажей были верны природе, ибо отвечали логике характеров» 9. К слову, в европейской литературе лучшим «характером», который мог бы стать аллегорией орального (анального) секса, является, наверное, Отелло – окультуренный варвар (с точки зрения венецианских нравов, у Шекспира), перенесший в общество чистую страсть и природную честность.
С позиции сегодняшнего дня, Клеланд несомненно заслуживает войти в пантеон самых смелых английских умов, вместе с Дэвидом Юмом и Джоном Беркли. Если последние бросили все силы на исследования индивидуального сознания, то Клеланд с неменьшей отвагой исследовал индивидуальную чувственность.
История Фанни – одновременно история языка, который учился выражать самые острые (и запретные) ощущения, доставляемые плотской любовью. Даже сегодня многие из нас не готовы свободно говорить об этом; мы не замечаем, как, описывая или думая о таких наслаждениях, пользуемся метафорами и сравнениями, и не только потому, что нам «не хватает» языка, а потому что боимся показаться непристойными. В Англии середины XVIII века «непристойной» была сама мысль о наслаждении, тем более женском. И хорошая протестантка Фанни, погружаясь в эту непристойность, открывает для себя скрытые аспекты галантного века. Протестантизм, в еще большей степени, чем католичество, развивает в своих адептах культуру стеснения и подозрения к изображению, направляя взгляд вовнутрь. Греховны не только телесные удовольствия, но само тело, которое в идеале изымается из поля визуального.
Оральные ласки не описываются впрямую, но в целом ряде мест даются через метафоры, которые играют в романе роль нарративных штор – читателю предлагается самому их отодвинуть. Позже, впрочем, художник и карикатурист Томас Роулэндсон (1756-1827) отодвинет эти шторы своми многочисленными эротическими гравюрами, изображающими сцены минета и куннилингуса.
Либертинаж (Рисунок, тушь). Автор неизвестен
Во Франции эпохи Просвещения об оральном сексе не говорили, он появляется в анонимных эротических сочинениях и на таких же анонимных картинках (гравюрах), авторство которых, несмотря на усилия властей, выяснить редко удавалось. Но, так или иначе, к середине XVIII столетия снова заговорили о благочестии, и снова гомосексуальные отношения, включавшие содомизм и педофильские отношения с мальчиками, стали рассматриваться как нечто непристойное. С этого момента самоидентификация мужчин не могла осуществляться в их же кругу. В обществе появляется новая фигура – женский либертин, получающая не столько материальные блага, сколько удовольствие от своих занятий.
Но чтобы удовольствие не влекло никаких последствий, женщинам нужно было предохраняться. Делали они это при помощи так называемых пессариев (от лат. pessarium – «овальный камень») – сегодня это силиконовые устройства, которые вводятся во влагалище при различных гинекологических дисфункциях. Пессарии – довольно древнее изобретение, их применяли еще во времена Гиппократа; в XII веке Тротула Салернская, итальянский врач и косметолог, специалистка по женским болезням, придумала изготавливать пессарии из постельного белья, а уже в XVI веке французский врач Амбруаз Паре начал их делать в форме кольца, чтобы поддерживать органы малого таза. Противозачаточные пессарии изготавливались из различных элементов, действовавших как спермициды (разрушители мужского семени). Эти спермициды могли, например, состоять из смеси фиников, натертой коры акаций и меда, в которой смачивали кусочек ткани и затем вкладывали во влагалище перед сексом.
Анонимность была нарушена Маркизом де Садом, самым смелым писателем эпохи. В «Философии в будуаре» (1795), следуя Клеланду, Сад отправляет юную и невинную Эжени в дом распутной и умной госпожи де Сент Анж, которая открывает для нее мир чувственных удовольствий. Красивая девушка, учит Сент Анж, должна думать только о том, чтобы как можно больше трахаться (baiser), а не о родах и материнстве. Согласно теории наставницы, на женском теле нет мест, куда бы не мог проникнуть член мужчины, и часто это проникновение сопровождается болью – так определила для нас природа, однако оральный секс является в известной степени исключением из правил. Лаская половой член, или «скипетр Венеры» (по ее определению), женщина доставляет даже большее наслаждение себе, нежели мужчине, поскольку обретает полную власть над последним. Настоящая власть над мужчиной у женщины может быть только сексуальной, и не просто сексуальной, а исходящей либо от окольцованного ртом члена, либо от испытываемой ею боли в процессе анального секса. В первом случае мужчина чувствует себя малышом, младенцем, полностью зависящим от женщины – эта власть, когда женщина становится матерью для своего партнера, матерью одновременно охраняющей и наказывающей. Здесь исполняется его глубоко сокрытое, эдипальное желание обладать матерью, но и одновременно зависеть от нее.
Римский пессарий (II-IV в н.э.)
Во втором случае мужчина заставляет переживать женщину боли, похожие на родовые, его член имитирует выходящий плод, а сам анальный секс – боль и радость рождения ребенка. «Природе, – поучает госпожа Сент Анж, – по нраву, чтобы мы