Так случилось, что пару лет назад я узнал, как эта проблема решалась в Израиле, когда тяжело и неизлечимо заболела одна из моих дальних родственниц. И я восхитился, как в этой стране поэтапно подходили к моменту эвтаназии. Там существует правило: когда врачи приходят к выводу, что ситуация безнадежная, раньше, чем больной потеряет способность осознать это и принять решение, к нему приходят доктора, чтобы сказать: все испробовано и все возможности организма исчерпаны. И перед Вами вопрос – хотите ли вы, чтобы мы поддерживали вашу жизнь до самого конца, или Вы хотите в объявленный вами родственникам и близким день, час и минуту, принять таблетку, которая завершит жизнь?
И она приняла решение – уйти из жизни, пока она еще была в сознании.
Что касается дискуссий на тему эвтаназии, то у меня сложилось впечатление, что они ставят на обсуждение заведомо безответные вопросы. Вот и все. Пишу не для продолжения дискуссии. Это мой взгляд и не такой уж далекий от действительно интересной для меня темы – литературы.
Аркадий Недель ➜ Эдуард Гурвич
Цитирую Вас: «Никто не вправе решать этот вопрос, кроме… самого больного».
В Израиле с этим обстоит дело иначе. Там немыслимо, чтобы государство или суд решило за больного или его ближайших родственников такой вопрос. Просто невозможно. Вспомните премьера Ариэля Шарона, который лет восемь или около того пробыл в коме (хотя Ламбер гораздо в более лучшем состоянии), потому что его близкие не хотели эвтаназию. И никакое государство не могло это сделать против воли близких. Потому что Израиль на самом деле демократическое государство. А то, что во Франции Ламбера приговорили к эвтаназии – это именно государственное убийство, а назвать это можно любыми милыми словами. Так не один я считаю, а еще десятки тысяч французов, которые следят за этим делом.
Оксана Забелина
Для такого кричащего заявления (в заголовке) в тексте должно быть хоть какое-то подтверждение, а я кроме недосказанной малоинформативной истории одного пациента ничего не увидела. Медицинских деталей очень мало, организационных тоже. Вопросов больше, чем ответов. «Насильственная эвтаназия» – это, конечно, сильно сказано, но как-то пока неуместно.
И, опять же, в нашем обществе, такая информация может вызвать только одну реакцию: «У нас это норма!». Причем узаконенная. Когда людей в любом состоянии вышвыривают из больниц по истечении нормо-дней, вот это «насильственная эвтаназия», а не случай Вансена Ламбера.
Аркадий Недель ➜ Оксана Забелина
«Медицинских деталей очень мало…» – Читайте ссылки в посте, там найдете всю «медицинскую информацию».
Вы только чуши не пишите, милая леди. Когда людей выкидывают из больницы (к слову, в Америке сделают то же самое, если Вы не заплатите), то это называется «бедным у нас не место». Это омерзительно, но это не является «эвтаназией» никоим образом. А вот Ламбера к эвтаназии приговорило государство.
Служили два товарища… Что сближает Ленина и Гитлера, кроме дат рождения?
Леонид Гозман
Бывают же странные сближения. Эти двое – Ленин и Гитлер – родились практически в один день: Гитлер 20 апреля, а Ленин – 22-го. Оба покинули сей мир в почти одинаковом возрасте: Ленин – чуть не дожив до 54 лет, Гитлер – сразу после 56. У обоих не было детей. Жизнь обоих закончилась крахом: один покончил с собой, другой – умер, запертый в подмосковном имении, отстраненный от власти.
Между коммунистами и нацистами есть очевидные различия в базовых постулатах. Если считать преступным не только то, что осуждает суд – где те суды? – а отрицание морали, то нацисты преступны изначально. Их идеи расового превосходства прямо противоположны тем принципам, на которых к тому моменту уже 2 тысячи лет базировалась цивилизация. Идеи коммунистов в этом смысле преступными не являлись, и до тех пор, пока не начинали обсуждаться, а тем более реализовываться конкретные шаги по установлению коммунистического рая, могли выглядеть даже привлекательно. Более того, кому-то они казались – да и сейчас, как ни странно, кажутся – как раз воплощением требований морали, альтернативой жестокости и несправедливости капиталистического мира.
Однако с самых первых шагов практического воплощения нацистских и коммунистических идей различия исчезают – их лидеры начинают предпринимать совершенно идентичные шаги. Причем если нацисты некоторое время «раскачивались» – к массовым убийствам они приступали постепенно, сначала их террор носил точечный или спорадический характер, то коммунисты показали себя сразу. Массовые бессудные казни, приказы о многих из которых отдавал лично Ленин, начались немедленно после захвата ими власти и не прекращались до марта 1953 года, когда фактически началась агония режима. К сожалению, тех, кого убили Гитлер, Ленин и их соратники и последователи, не спросишь уже, важно ли им было, убивали их под черной свастикой или под красной звездой?
«Игра в шахматы: Ленин с Гитлером – Вена 1909». Фото: Emma Löwenstramm/Wikipedia
Оба режима не просто подавляли внешнюю свободу – слова, совести и прочего, но и ненавидели свободу внутреннюю и главный ее аспект – свободу выбора себя, свободу решать, кто ты, и, решив, выбирать, что это означает. Ведь немец, например, это не просто факт рождения от родителей – этнических немцев, но и выбор этой части идентичности как важной для себя. Кто-то вообще не задумывается над этим, для кого-то это принципиально важно. То же самое и с классами – это не просто характер работы, твоей или твоих родителей, это идентичность, это то, кем ты себя чувствуешь. А если ты себя чувствуешь немцем, рабочим или православным, то что ты в это вкладываешь, что это для тебя означает? Какие это накладывает на тебя обязанности, что ты будешь делать, чтобы соответствовать выбранному образу? Каждый решает это для себя по-разному, выборы эти не осуществляются раз и навсегда и флуктуируют в процессе жизни. Но ни для коммунистов, ни для нацистов здесь не было ни проблем, ни пространства свободы – кто ты и каким, исходя из этого, ты должен быть, определяло государство. Оно – и наше, и их – говорило тебе, какую