Аркадий Недель: Одного рецепта, как и одной обиды, не бывает. Жить дальше и бороться, всегда бороться. Бороться с собой, как с человеком, которого обидели, и жить дальше, стараясь не обижать других.
Елена Фанайлова: Обида – это то, что замораживает, сковывает, запирает течение жизни, мешает человеку быть свободным, мешает жить. Это огромный комплекс чувств, представлений или эмоциональных баз, с которыми приходится сталкиваться и что-то с этим делать. Как мы выяснили, обида играет большую роль и в политике. Обида масс, не только обида конкретных людей – это одна из причин, которая двигает историю, которая вообще-то является способом коммуникации. Обида – это и способ говорить друг с другом, способ узнавать друг друга и узнавать мир, очень человеческая вещь, но очень неприятная для человека. Понять, что она такое – это значит во многом ее обезвредить.
Политический анекдот в России
Всемирная история анекдота с древнейших времен до наших дней. Происхождение русского анекдота в индустриальном обществе. Политические анекдоты времен революции и гражданской войны. Существуют ли анекдоты о Сталине?
Как появились Чапаев и Петька? Много ли было великодержавного шовинизма в анекдотах о «нерусских» народах Советского Союза? «Встречаются американец, русский, англичанин и француз»: национальные стереотипы и политическое соперничество в анекдоте.
Какие качества советского интеллигента воплощают анекдоты по мотивам телесериала «Семнадцать мгновений весны»? Брежнев и Путин как герои политического анекдота: почувствуйте разницу.
Обсуждают: Михаил Алексеевский, антрополог; Аркадий Недель, философ; Андрей Коняев, издатель, научный журналист, основатель сообществ «Лентач» и «Образовач»; Дмитрий Вернер, астрофизик, создатель сайта anekdot.ru; Михаил Мельниченко, историк, создатель указателя анекдотов.
Елена Фанайлова: Было бы довольно неправильно начинать разговор об анекдоте, о политическом анекдоте, о современном анекдоте и его трансформациях без примеров. Расскажите ваш любимый анекдот.
Михаил Алексеевский: Я расскажу, может быть, не самый любимый, а один из последних анекдотов, который мне очень понравился, про космодром Восточный. “Россия – это первая в мире страна, которая смогла построить такой космодром, где посадки начались раньше, чем старты”.
Елена Фанайлова: Это даже не смешно, а довольно точная историческая фиксация. Грустная история.
Аркадий Недель: Брежнев, Никсон и Миттеран поговорили на переговорах и пошли в курительную комнату. Никсон достает свой портсигар, и на нем написано: «Дорогому Ричарду от избирателей» – все очень красиво. Миттеран достает свой портсигар, там написано: «Дорогому Франсуа от любящей жены» – замечательно, красиво, все в восторге. Брежнев достает свой портсигар, а там написано: «Дорогому Пушкину от Вяземского». Это эпоха.
Елена Фанайлова: Когда анекдот как жанр появляется? Мне кажется, что это городская культура, когда формируются первые представления о демократии, о том, как обсуждается жизнь города и появляются политические лидеры, если мы говорим о политическом анекдоте.
Михаил Алексеевский: В истории анекдота термины вводят в заблуждение. Слово «анекдот» до начала ХХ века значило совсем не то, что мы привыкли понимать сейчас, а именно – занятная история, имеющая при этом часто реальный характер.
Аркадий Недель: Во Франции анекдот сейчас – забавная личная история, которая случилась со мной или которую я знаю, это не шутка.
Михаил Алексеевский: Термин восходит к Византии: у одного из византийских историков он был обозначен как рассказанная история неофициального характера, не в летописях. Есть английское слово «joke» – анекдоты, шутки, они существовали испокон веков, они фиксируются и в Древнем Риме, и в Древней Греции. Нечто похожее на анекдоты встречается даже в источниках по Древнему Египту. Есть шутка про фараона. Как можно развлечь фараона? Нужно одеть рабыню в костюм водной нимфы, запустить ее в Нил, когда он отправится на рыбалку. Возможно, в этом скрывался политический контекст – вот какие шаловливые у нас фараоны.
Аркадий Недель: Древнеегипетское общество было одним из самых свободных в мировой цивилизации. Мы знаем частную переписку, где люди абсолютно свободно обсуждают самые интимные вещи. Психоанализ в Древнем Египте просто не возник бы. Ведь психоанализ во многом появился потому, что женщины XIX века и даже конца XIX века не имели языка, чтобы выговорить интимные, связанные с чувственностью, с эротизмом вещи, это было под запретом. Революция, которую произвел Фрейд, та смелость, с которой он это сделал, дала язык ханжескому обществу, которое было тогда.
Елена Фанайлова: Как Фрейд рассказал, во многом юмор, эротический юмор и анекдот связаны с бессознательным, таким образом происходит ретравматизация, люди так снимают напряжение. Он говорит и о политических шутках, как о способе социума избавиться от напряжения.
Аркадий Недель: Это своего рода оргазм.
Елена Фанайлова: Катарсис, возможно?
Аркадий Недель: Катарсис требует большего драматического напряжения, он все-таки следует за какой-то трагедией.
Елена Фанайлова: Но могут быть и исторические трагедии, упакованные в форму анекдота. То, что мы имеем в виду под анекдотом, это все-таки продукт конца XIX века, индустриального общества, массовизации культуры.
Михаил Алексеевский: Да. Начало советского времени и революционные события невероятно повлияли на популярность анекдота. 20-е годы – безусловный расцвет этого жанра. Потом анекдоты продолжали появляться, но они практически не публиковались у нас по цензурным соображениям.
Елена Фанайлова: Это было связано с эпохой Сталина, с тем, что страна переходит из романтического революционного периода в более консервативный. Сексуальная революция после революции 1917 года тоже заканчивается с приходом Сталина и его “новой этикой” и эстетикой. Это к вопросу о связи юмора и секса. Породила ли Великая французская революция политические анекдоты?
Аркадий Недель: Анекдоты были, и была сатира.
Елена Фанайлова: Знаменитая штука насчет Марии-Антуанетты и пирожных, мне кажется, в чистом виде анекдот, это приписано ей.
Аркадий Недель: Это шутка. Я все-таки разделял бы анекдот, шутку и частушку. Частушка имеет тот же энергетический потенциал и служит той же эмоциональной, психологической и отчасти политической разрядке, что и анекдот, и шутка. Все три объединяют рассказчиков. И если я сейчас расскажу шутку, анекдот или частушку, мы все трое засмеемся и станем ближе друг к другу, создадим некое микрообщество, и благодаря этому мы станем более свободными.
Михаил Алексеевский: В советское время это был еще и очень важный знак доверия. Если ты в каком-то коллективе рассказываешь анекдот, особенно политический, то это означает, что вы вместе, и если никто из присутствовавших потом не напишет донос, то значит, все прошло хорошо.
Елена Фанайлова: В этом была опасность. Из массы литературы о репрессиях и лагерях, от Солженицына и Шаламова до Херлинга-Грудзинского, который сейчас выходит на русском, мы знаем, как людей репрессировали за шутки, за анекдоты.
Михаил Алексеевский: И сейчас эти судебные дела являются довольно важным для фольклористов