– Ваше величество, – говорит дохтур, – прикажите вытопить баню, а я в рынок пойду, искуплю снадобья.
Пошёл Мартышка в рынок, купил три прута: первый – медный, другой – железный, третий – оловянный, и приказал королевну в баню вести. Как привели королевну в баню – едва в двери рога впихали. Мартышка отослал всю прислугу прочь, вынул медный прут, взял Настасью-королевну за рога и почал драть, приговаривая:
– За грехи у тебя эти рога выросли! Повинись: не обманывала ли кого, не обирала ли кого?
– Батюшка-дохтур! Я на веку никого не обманывала и чужого себе не присваивала.
Взял он другой прут, железный, бил-бил – королевна всё не признаётся. Изломал железный прут, вынул третий – оловянный, и начал потчевать. Тут Настасья-королевна и повинилася:
– Виновата, батюшка-дохтур! Бросила я нового министра в навозную яму, содрала с него платье, забрала однозолотные карты и кошелёк с деньгами.
– А где ты однозолотные карты с тем кошельком девала?
– У меня в любимом ящичке.
– Отдай их мне!
Говорит ему королевна:
– Я теперь вся твоя! Что хочешь, то и делай со мною.
Мартышка дал ей хороших яблоков; съела она одно – один рог свалился, съела другое – и другой отпал, съела третье – и сделалась лучше и красивей прежнего. Пришли в королевский дом; королю это возлюбилось, пожаловал он Мартышку опять набольшим министром и отдал за него дочь свою Настасью-королевну в замужество. Стали они жить благополучно – в радости и спокойствии, и теперь живут да хлеб жуют.
Утка с золотыми яйцами
Было-жило два брата: один богатый, другой бедный; у бедного – жена да дети, а богатый – один как перст. Пошёл бедный к богатому и стал просить:
– Накорми, братец, сегодня при бедности моих детей; нам и пообедать нечего!
– Сегодня мне не до тебя, – говорит богатый, – сегодня у меня всё князья да бояре, так бедному не приходится тут быть!
Облился бедный брат слезами и пошёл рыбу ловить: «Авось бог даст – поймаю! Хоть ухи дети похлебают». Только затянул тоню, и попал ему кувшин. «Вытащи меня да разбей на берегу, – отозвалось из кувшина, – так я тебе счастье укажу». Вытащил он кувшин, разбил на берегу, и вышел оттуда неведомый молодец и сказал:
– Есть зелёный луг, на том лугу берёза, у той берёзы под кореньями утка; обруби у берёзы коренья и возьми утку домой; она станет нести тебе яички – один день золотое, другой день серебряное.
Бедный брат пошёл к березе, достал утку и принёс домой; стала утка нести яички – один день золотое, другой день серебряное; стал он продавать их купцам да боярам и куда как разбогател скоро!
– Дети, – говорит он, – молитесь богу; господь нашёл нас.
Богатый брат позавидовал, озлобился: «Отчего так разбогател мой брат? Теперь я нужнее, а он богаче стал! Верно, какой-нибудь грех за ним водится!» – и пошёл в суд с жалобой. Дошло это дело до самого царя. Зовут того брата, что был беден да разбогател скоро, к царю. Куды девать утку? Дети малы, пришло жене под присмотр отдать; начала она на базар ходить да яйца по дорогой цене продавать, а была собой красавица и слюбилась с барином.
– Отчего, скажи, вы разбогатели? – расспрашивает её барин.
– Да нам ведь бог дал!
А он приступает:
– Нет, скажи правду; коли не скажешь, не стану тебя любить, не стану к тебе ходить.
И таки не пришёл к ней день-другой; она позвала его к себе и рассказала:
– У нас есть утка – день несёт золотое яичко, день серебряное.
– Принеси-ка эту утку да покажь, какова птица?
Оглядел утку и видит – на брюшке у ней золотыми буквами написано: кто съест её голову, тот царём будет, а кто – сердце, тот станет золотом плевать.
Позарился барин на такое великое счастье, пристал к бабе: «Зарежь да и зарежь утку!» Отговаривалась она, отговаривалась, а покончила тем, что зарезала утку и поставила в печь жарить. День был праздничный; ушла она к обедне, а тем временем прибежали в избу два её сына. Вздумалось им перекусить чего-нибудь, заглянули в печь и вытащили утку; старший съел голову, а меньшой сердце. Воротилась мать из церкви, пришёл барин, сели за стол; смотрит он – нет ни сердца утиного, ни головы.
– Кто съел? – спрашивает барин и таки дознался, что съели эти два мальчика.
Вот он и пристает к матери:
– Зарежь-де своих сыновей, из одного вынь мозги, из другого сердце; а коли не зарежешь – и дружба врозь!
Сказал и ушёл от неё; вот она целую неделю томилась, а после не выдержала, посылает к барину:
– Приходи! Так и быть, для тебя и детей не пожалею!
Сидит она и точит нож; старший сын увидал, заплакал горькими слезами и просится:
– Отпусти нас, матушка, в сад погулять.
– Ну ступайте, да далеко не уходите.
А мальчики не то что гулять, ударились в беги.
Бежали-бежали, уморились и оголодали. В чистом поле пастух коров пасёт.
– Пастушок, пастушок! Дай нам хлебца.
– Вот вам кусочек, – говорит пастух, – только всего и осталось! Кушайте на здоровье.
Старший брат отдает меньшому:
– Скушай ты, братец, ты малосильнее, а я подюжее – могу и так стерпеть.
– Нет, братец, ты всё меня за ручку тащил, хуже моего утомился: съедим пополам!
Взяли, пополам разделили, съели и оба сыты стали.
Вот пошли они дальше; идут всё вперёд да вперёд дорогою широкою – и разбилась та дорога надвое; на распутии столб стоит, на столбе написано: кто в правую руку пойдёт – царём сделается, кто в левую руку пойдёт – богат будет. Малый брат и говорит большому:
– Братец! Ступай ты в правую руку, ты больше меня знаешь, больше меня снести можешь.
Больший брат пошёл направо, меньшой – налево.
Вот первый-то шёл-шёл и пришёл в иное царство; попросился к старушке ночь ночевать, переночевал, встал поутру, умылся, оделся, богу помолился. А в том государстве помер тогда царь, и собираются все люди в церковь со свечами: у кого прежде свеча сама собой загорится, тот царь будет.
– Поди и ты, дитятко, в церковь! – говорит ему старушка. – Может, у тебя свеча прежде всех загорится.
Дала ему свечку; он и пошёл в церковь; только что входит туда – у него свеча и загорелась; другим князьям да боярам завидно стало, начали огонь тушить, самого мальчика вон гнать. А царевна сидит высоко на троне и говорит:
– Не троньте его! Худ ли, хорош