Емеля уехал из города, а приехав к лесу, остановился и вылез из своих саней и говорил:
– По щучьему веленью, а по моему прошенью ну-тка, топор, руби-ка дрова, а вы, поленья, сами кладитесь в сани и вяжитесь!
Лишь только сказал дурак сии слова, топор начал рубить дрова, а поленья сами клались в сани и верёвкой вязались. После того как нарубил он дров, велел ещё топору вырубить одну дубинку. Как топор вырубил, то он сел на воз и говорил:
– Ну-ка, по щучьему веленью, а по моему прошенью поезжайте, сани, домой сами.
Тотчас и поехали они весьма шибко, и как подъехал он к тому городу, в котором он уже передавил много народу, там уже дожидались его, чтоб поймать; и как въехал в город, то его поймали и стали тащить с возу долой; притом начали его бить. Дурак, видя, что его тащат и бьют, потихоньку сказал сии слова:
– По щучьему веленью, а по моему прошенью ну-ка, дубинка, отломай-ка им руки и ноги!
В тот час выскочила дубинка и начала всех бить. И как народ бросился бежать, дурак поехал из городу домой, а дубинка, когда всех перебила, то покатилась вслед за ним же. И как приехал Емеля домой, то и влез на печь.
После того, как он уехал из города, стали поговаривать об нём везде – не столько о том, что он передавил множество народу, сколько удивлялись тому, что он ехал в санях без лошади. Мало-помалу речи сии дошли до самого короля. Как король услышал, то чрезвычайно захотел его видеть и для того послал одного офицера и дал ему несколько солдат, чтоб его сыскать. Посланный от короля офицер поехал немедленно из города и напал на ту дорогу, по которой ездил дурак в лес. И как приехал офицер в ту деревню, где жил Емеля, то призвал к себе старосту и сказал ему:
– Я прислан от короля за вашим дураком, чтоб взять его и привезти к королю.
Староста тотчас показал тот двор, где жил Емеля, и офицер взошёл в избу и спрашивал:
– Где дурак?
А он, лёжа на печи, отвечал:
– На что тебе?
– Как на что? Одевайся скорей; я повезу тебя к королю.
Но Емеля говорил:
– А что мне там делать?
Офицер на него рассердился за неучтивые слова и ударил его по щеке. Дурак, видя, что его бьют, сказал потихоньку:
– По щучьему веленью, а по моему прошенью ну-ка, дубинка, отломай-ка им руки и ноги!
Дубинка тотчас выскочила и начала их бить и перебила всех – как офицера, так и солдат. Офицер принуждён был ехать назад; и как приехал в город, то и доложили королю, что дурак всех перебил. Король весьма удивился и не верил тому, чтобы мог он всех перебить; однако выбрал король умного человека, которого послал с тем, чтобы, как только возможно, привёз дурака – хоть обманом.
Посланный от короля поехал и как приехал в ту деревню, где жил Емеля, то призвал к себе старосту и говорил ему:
– Я прислан от короля за вашим дураком, чтоб его привезть; а ты призови мне тех, с кем он живёт.
Староста тотчас побежал и привёл его невесток. Посланный от короля спрашивал их:
– Что дурак любит?
Невестки ему отвечали:
– Милостивый государь наш, дурак любит – ежели станешь просить неотступно о чём, он откажет раз и другой, а в третий уже не откажет и сделает; не любит он того, кто с ним грубо поступает.
Посланный от короля отпустил их и не велел сказывать Емеле, что он призывал их к себе. После того накупил изюму, черносливу и винных ягод, пошёл к дураку и как пришёл в избу, то, подойдя к печи, говорил:
– Что ты, Емеля, лежишь на печи? – и даёт ему изюму, черносливу и винных ягод и просит:
– Поедем, Емеля, к королю со мною, я тебя отвезу.
Но дурак говорил:
– Мне и тут тепло! – ибо он ничего, кроме тепла, не любил. А посланный начал его просить:
– Пожалуйста, Емеля, поедем; там тебе будет хорошо!
Дурак говорил:
– Я ленюсь!
Посланный стал просить его:
– Пожалуйста, поедем; там тебе король велит сшить красный кафтан, красную шапку и красные сапоги.
Дурак, услыша, что красный кафтан велят ему сшить, ежели поедет, говорил:
– Поезжай же ты вперёд, а я за тобой буду.
Посланный не стал ему более докучать, отошёл от него и спрашивал тихонько у его невесток:
– Не обманывает ли меня дурак?
Но они уверяли, что он не обманет. Посланный поехал назад, а дурак после его полежал ещё на печи и говорил:
– Ох, как мне не хочется к королю ехать; но так уж и быть!
Потом говорил:
– Ну-ка, по щучьему веленью, а по моему прошенью поезжай-ка, печь, прямо в город!
Тотчас изба затрещала, и печь вон пошла из избы и как сошла со двора, то и поехала печь столь шибко, что и догнать нельзя; и он догнал ещё на дороге того посланного, который за ним ездил, а во дворец с ним приехал.
Как король увидел, что приехал дурак, то и вышел со всеми своими министрами его смотреть и, видя, что Емеля приехал на печи, ничего не говорил; потом спрашивал его король:
– Для чего ты столько передавил народу, как ездил за дровами в лес?
Но Емеля говорил:
– Я чем виноват! Для чего они не посторонились?
И в то время подошла к окошку королевская дочь и смотрела на дурака, а Емеля нечаянно взглянул на то окошко, в которое она смотрела, и видя дурак её весьма прекрасною – говорил тихонько:
– Кабы по щучьему веленью, а по моему прошенью влюбилась этакая красавица в меня!
Лишь только сии слова выговорил, королевская дочь посмотрела на него и влюбилась. А дурак после того сказал:
– Ну-ка, по щучьему веленью, а по моему прошенью ступай-ка, печь, домой!
Тотчас поехала печь домой, а приехавши –