По классификации господина Люке, курица, например, стояла рангом ниже, чем другая птица, но все же была слишком хороша для простых смердов. Из того мяса, что бегало по земле, самым благородным считалось то, которое сложно было добыть: истинными королями лесной дичи он объявил оленя и кабана, следом за ними шел медведь. А, например, косулю, которую добыть было сравнительно легко, господин герцог, по словам нашего гостя, немедленно отдавал псарям. Более того, его светлость был столь милостив, что разрешал крестьянам на своих землях невозбранно ловить мелкую дичь: кроликов, сурков и прочих зайцев. Высокородным же на стол подобную дрянь ставить зазорно!
Весьма своеобразно делилась и домашняя скотина. Взрослые животные шли на стол горожанам. Дворянам же полагалось мясо молочных поросят и ягнят. Точно так же делилась и рыба. Я с удивлением узнала, что кит, а также дельфин признаны пищей исключительно для благородных.
Больше всего меня удивило, что те самые фрукты, «парящие и соседствующие с ангелами», неприлично подавать на стол сырыми. Их непременно пекли, вываривали в меду или в вине. А вот в свежем виде ели только так называемые «первинки». Первинки – это самые ранние фрукты, появляющиеся в начале сезона.
Любые овощи с презрением относили в варварской еде для смердов. Но даже среди овощей было некое разделение. Например, горох, фасоль и капуста, которые “поднимались” над землей, допускались к столу в вареном или печеном виде. Морковь же и картофель были объявлены господином Люке «недостойной гадостью, соседствующей с адскими подземельями»!
– Только плебей может переваривать в своем луженом желудке подобную гадость!
Отдельно я выслушала целую лекцию о хлебе. Как выяснилось, на местных землях пшеница росла слишком плохо, в отличие от, допустим, ржи или овса. Поэтому весь белых хлеб готовился из привозной муки и стоил просто неподъемно дорого для не слишком богатых людей. Господин Люке, которому по долгу службы доводилось в том числе и следить за мукой, рассказывал:
-- Даже то, в каком виде мука приходит на кухню, герцогского хлебопека не удовлетворяет. Прежде чем каравай попадет на стол к его светлости, эту муку просеивают как минимум трижды через самые плотные сита, госпожа Клэр, которые вы только можете себе придумать.
Сыр на столе герцога не появлялся никогда. Также очень редкими гостями были молоко и молочные продукты.
Точнее, молоко и творог могли входить как ингредиент в какие-то сложные блюда или соусы, но ни в коем случае не дозволено было использовать их в натуральном виде. Свекровь, для которой творог с медом являлся одним из любимых лакомств, постно опустила взгляд в тарелку, не осмеливаясь возражать специалисту.
-- Если повару понадобится заправить какое-либо блюдо, госпожа Клэр, он скорее выберет такой благородный продукт, как свиное или кабанье сало. Ну или же во время поста возьмет оливковое масло. Оно очень дорогое, но для стола высокородных вполне подходит. Конечно, есть блюда, которые требует некоторого количества молока, но в целом оно не слишком годится в пищу для нежных желудков благородных господ.
Господин Люке даже поделился со мной несколькими рецептами блюд. Но поскольку в целом на выходе получить «мясо в мясе», да еще и приготовленное неимоверно сложным способом типа: просолить, вымочить в вине, обвалять в пряностях и муке, обжарить в раскаленном смальце, завернуть в пластину свиного сала или бараний сальник, обжарить еще раз, полить соусом, то я даже не стала утруждать себя запоминанием. Однако поняла совершенно точно: я никогда не дам господину Люке рецепт той яичницы, что он ел в первый день. Кроме «приличной» курицы, яичница содержала неприличные картофель, лук и сыр. И хотя блюдо ему очень понравилось, боюсь, что он оскорбится столь низменным составом.
За дни бурана я узнала много пусть и бесполезного, но смешного. Однако больше всего в этом случайном визите порадовало меня присутствие Ханса, слуги господина Люке. За первые три дня этот молчаливый дядька взял на себя обязанность ежедневно таскать воду, снабжать дровами все камины. И, кажется, полностью освободил Агапу от ухода за животными.
Как-то между делом, совершенно незаметно, он попрочнее закрепил одну из полок, на которую мы уже боялись ставить тяжелое. Снял дверцу с буфета, что-то там подтесал ножиком и повесил на место. Теперь эта дверца открывалась и закрывалась легко и свободно, не замирая на середине, и не вынуждала подпихивать ее коленом, чтобы запереть окончательно. Чем больше я смотрела на его хозяйственные заботы, тем больше завидовала господину Люке.
Поскольку готовила я лично, то Ханс получал от меня все “лучшие” блюда, включая жареную куриную ножку. Он даже, кажется, испугался, когда я поставила перед ним тарелку с “деликатесом”.
– Госпожа Клэр, вы и правда…
– Я очень благодарна тебе за помощь в хозяйстве, Ханс. Так что ешь на здоровье.
Агапа, чья порция курицы была гораздо более скромной, недовольно фыркнула. Я осталась равнодушна к ее недовольству. Как ни смешны были застольные разговоры о “высокородных” нежных желудках, но я почерпнула для себя из них следующее: все это время я нарушала местные традиции и устои, кормя служанку с общего стола.
И нет, мне не было жалко лишней порции вкусной еды для нее, но за ней нужно было постоянно присматривать и напоминать о ждущей работе. Ханс же сам, без всяких просьб, делал то, что считал нужным.
Агапа слушается моих приказов ровно до тех пор, пока видит кнут. Как только она думает, что возражение или спор сойдет ей с рук, так непременно заводит беседу о том, что «добрые-то господа этак не делают… Где такое видано – каждый день помои выносить и полы на кухне намывать? Эвон, в ведре меньше половины занято. Баловство это все одно…». При этом ее не смущало, что я сама лично регулярно мою полы в трапезной. С ней
приходилось долго и нудно препираться, а на следующий вечер все беседы начинались с начала.
Глава 36
Господин Люке Брашт уехал, прихватив с собой