Я с сомнением покосилась на свекровь, не находя особых причин для зависти. Мне вообще казалось странным, что при таких «соревновательных» отношениях баронесса жалеет, что сестра не приедет в гости. Насколько я поняла из взволнованной и несколько бестолковой речи баронессы, семья сестры была состоятельнее, и они даже брали с собой в поездку двух слуг и личную горничную баронессы. А также имели пять солдат охраны.
Все же письмо произвело на свекровь удивительное впечатление, она настолько оживилась, что встала со стула и начала медленно вышагивать по комнате, приговаривая вслух:
-- У меня слепой муж, а твой-то теперь и вовсе без ноги останется! Точно так и будет! Может быть, даже и помрет раньше времени!
«Высокие, высокие отношения!»,* – невольно вспомнилось мне.
Глава 40
Как ни странно, со дня получения письма наши отношения со свекровью слегка изменились. Похоже, раньше она дожидалась приезда в гости сестры с мужем, детьми и слугами, чтобы подмять меня под себя. Когда же надежда на визит была потеряна, госпожа Розалинда вдруг осознала, что ей предстоит провести практически в полном одиночестве еще почти целый год.
Более того, даже если вдруг она соберется в гости к соседям-баронам, то просить о доставке ей придется именно меня: прислуга в дом нанята мной и подчиняется только мне. Кроме того, начало нашему нормальному разговору уже было положено в момент сильного волнения, когда под впечатлением от письма она начала рассказывать историю своей семьи.
На следующий день она была достаточно приветлива за завтраком и даже, пусть и несколько надменно, поинтересовалась хозяйственными делами. Нельзя сказать, что это «потепление» в наших отношениях меня порадовало, но, немного поразмыслив, я решила не отталкивать свекровь краткими ответами, а, напротив, наладить с ней отношения. Не то чтобы я рассчитывала на ее снисхождение, когда вернется баронет. Скорее я понимала, что из ее слов мне проще будет узнать какие-то вещи о местных реалиях. Все же в чем-то она разбирается лучше, чем крестьянка Нина.
Так что еще через день я принесла ей с базара хлеб к обеду и даже любезно пообещала вывезти ее в храм в праздники. Это заметно приободрило баронессу, и она, не столько нуждаясь в моем мнении, сколько, очевидно желая похвастаться, попросила меня помочь с выбором туалета. Так мне был открыт вход в ее комнату и дана возможность заглянуть в сундуки.
Надо сказать, что если бы не ее чудовищные размеры, то баронесса по местным меркам была весьма богатая женщина. Проблема была в том, что все наряды госпоже Розалинде малы.
В сундуках находилось почти полтора десятка платьев из привозных тканей. Часть из них слежалась, часть была
поношена, но в целом это были весьма дорогие вещи. Два платья даже расшиты золотом. Не сверху до низу, разумеется, но довольно богато украшены вышивкой по воротнику и манжетам.
Я с интересом рассматривала ровные плотные стежки шелковой нитью, на которую была навита тончайшая золотая лента. Стежки шли в прикреп: то есть золотая нить ложилась только на верхнюю часть одежды. И каждый такой штрих прикреплялся по краю стежка тонкой шелковой ниточкой. Работа была не только титаническая по масштабам, но еще и довольно аккуратная.
Все вещи в сундуках госпожи Розалинды были переложены от моли льняными мешочками с травами, и запах стоял настолько плотный и насыщенный, что она даже несколько раз чихнула, доставая свое добро.
-- Конечно, я уже не такая стройная, как в молодости… Но перед соседями не хотелось бы ударить в грязь лицом!
По платьям свекрови можно было четко отследить, как она с годами набирала вес.
-- Это вот муж мне за рождение Рудольфа подарил! – она любовно погладила тяжелое шелковое платье с золотой вышивкой. – А вот это уже я сама себе покупала, когда Рудольфу лет шесть, наверное, исполнилось… – этот туалет был чуть больше размером и отделан по винному бархату ярко-желтым шелковым шнуром, пришитым как растительный орнамент.
Свекровь суетилась у сундуков не слишком долго. Запыхавшись, она села в кресло, повернутое к кровати, на которой сейчас и были разложены платья. Коротко глянув на меня, госпожа Розалинда отвела глаза в сторону и сообщила:
-- Надо бы мне перед праздниками платье обновить. Я давно никуда не выезжала…
Я прекрасно понимала, о чем она переживает. Самое большое по размеру платье из густо-фиолетового бархата с черной отделкой явно было ей маловато. Все одежки имели по бокам или на спине довольно грубую шнуровку и могли становиться то больше, то меньше. Однако было совершенно очевидно, что с тех пор, как фиолетовой платье надевали, прошло пару лет, и его хозяйка за это время приобрела не меньше десяти килограммов лишнего веса.
– В прошлом году я надевала его в Рождество. Увы, оно уже было мне тесновато, – она все еще отводила глаза в
сторону, давая мне возможность предложить помощь.
Я молчала…
В общем-то, я даже догадывалась, о чем свекровь хочет просить меня, но у меня были свои заботы, и подписываться на такую работу бесплатно я точно не собиралась. Потому просто стояла у кровати, раскладывая одежду поаккуратнее. Баронесса какое-то время еще вздыхала, но потом все же не выдержала повисшего в
комнате молчания:
-- Если бы ты помогла мне… Я могла бы отдать тебе синее шелковое платье. Оно дорогое! На нем даже вышивка золотом!
-- Разве вы не умеете шить сами, госпожа баронесса?
-- Уметь-то я умею, – недовольно поджала она губы. – Но ведь сперва нужно раскроить. Да и не управлюсь я одна с такой работой, – с сожалением признала она.
Я все еще продолжала перебирать одежду, разглаживая складки и любуясь вышивкой, когда свекровь, так и не дождавшись ответа, добавила:
-- Еще я подарю тебе…
Я резко повернулась к ней и ответила:
-- За работу мне достаточно будет платья. Дарить больше ничего не нужно, а просто верните то, что гости презентовали на свадьбу. Этого будет вполне достаточно.
Сундук с подарками тоже стоял в ее комнате, и скандалить мне совершенно не хотелось. Однако забрать подарки было весьма желательно: я помнила, что дарили отрезы тканей. Их можно продать, а на эти деньги купить что-то более необходимое мне. Или даже просто прибрать деньги, чтобы было с чем бежать, когда вернется муж.
Баронесса недовольно хмурилась, поджимала губы, кряхтела, но согласиться ей все-таки