-- Где я?
-- Его королевское величество повелел вас во дворце пристроить. Прямо целые апартаменты выделили и для вас, и для вещей. Вот эта вот комната и есть, – слуга широким жестом обвел зал, в котором я лежал, и затем махнул куда-то за изголовье кровати: – А там вон другая, поменьше, где сундуки ваши стоят. Там же и мне ночевать разрешили, чтоб я завсегда при вашей особе был.
То, что это не глупый розыгрыш я поверил уже давно. У меня было время рассмотреть части нового тела, даже интимные. К сожалению, слабость была такая, что я вынужден был пользоваться горшком, который придерживал лакей. Фарфоровым горшком с позолотой! Надо сказать, что к прежнему владельцу этого тела мать-природа была весьма щедра. В прошлой жизни я был не только ростом поменьше, но и мордой попроще. Лицо я рассмотрел, когда Гронт брил меня. Брил, кстати, довольно умело и аккуратно.
«А ничего так хлопчик получился!», – подумалось мне при взгляде в зеркало.
Не сусальный красавчик, но вполне интересный молодой парень. Из тех, что нравятся женщинам и не вызывают отторжения у мужчин. Темные густые волосы сильно засалены, да и длинная рубаха, в которую я одет, серая от грязи, изрядно пованивает немытым телом. Но главным было то, что руки-ноги меня слушаются, рана перестала кровоточить, а слабость… слабость скоро пройдет.
Не знаю, чем Гронту не нравился лекарь, но о том, что я заговорил, слуга ему не сказал. Покорно кивая, принял новый кувшин с вонючим отваром и, закрыв дверь, вопросительно глянул на меня. Я ухмыльнулся и сипло скомандовал:
-- Выливай.
Содержимое кувшина, как и всех предыдущих, отправилось в ночную вазу. А лакей довольно пробормотал:
-- Вот и правильно, господин. Это они тут в столицах дрянь всякую пьют, а по-нашему, по-простому, есть надо побольше да спать. Еще бы вам добрый кусок мяса, а к нему вина красного, и совсем хорошо станет.
Нельзя сказать, что состояние мое стремительно улучшалось, но в этот же день, к вечеру, проснувшись в очередной раз, я решил, что нужно разговорить лакея. Кажется, он с большой симпатией относится к своему господину, и пакостей от него можно не ждать. Потому, съев на ужин какую-то зверски твердую кашу с солидным куском баранины, изрядно перченым, я запил все это бокалом красного вина и остатки из красивого стеклянного графина протянул Гронту.
-- Вот: выпьешь перед сном.
Похоже, я сильно обрадовал своего «медбрата». Он суетливо подхватил с одеяла поднос с остатками еды и куда-то унес, тут же вернувшись.
-- Вот спасибочки, господин! Сильно благодарствую! Сами знаете, нечасто мне этакое перепадает.
-- Ты налей себе вина и посиди, поговори со мной. Что-то я плохо соображать стал.
-- Так и ничего удивительного. С вас крови, господин, как со свиньи резаной вылилось! Я этакого ужаса-то и не припомню! И одежда вся насквозь, и с сапога через край плескало, – лакей перекрестился и даже передернул плечами, вспоминая.
-- Ну вот, садись и поговорим. Хоть расскажешь мне, где это меня так подрезали.
Усевшись прямо на полу возле кровати, Гронт наполнил себе большую глиняную кружку и с удовольствием отхлебнул.
-- Эх, и доброе же пойло! Каждый бы день этакое, так лучше и не надо! В горло аж само льется! – он забавно почмокал губами.
-- Так где меня ранили? – смотреть на слугу мне оказалось неудобно, так как с высокой кровати видно было только макушку, потому я приказал: -- Стул себе возьми и сядь нормально. Что ты на полу пристроился, как собака.
Увидев стул, который принес лакей, я понял, почему он побоялся сесть сам. Это был не стул, а произведение искусства, сплошь покрытое резьбой, всевозможными завитками и лозами, золоченое так, что не видно было даже цвета дерева. Да еще и обитое какой-то глянцевой тканью: то ли атлас, то ли шелк. Никогда я в тряпье толком не разбирался. Пристроился Гронт на самом краешке этой роскоши, несколько неуверенно глядя на меня, как будто ожидая, что я его сгоню. Помолчал, сделал еще глоток из кружки и наконец-то заговорил:
-- Вы, господин, принца когда спасали, кто-то вам саблей по ноге попал. Отсюда вот и слабость ваша. Да и первый день вы вовсе не в себе были…
Гронт преданно посмотрел мне в глаза и снова отхлебнул из кружки, прижмурив глаза от удовольствия. К этому моменту я уже вполне верил, что я попаданец и нахожусь в чужом теле и чужом мире. Потому кричать: «Какой еще принц?» не стал. Напротив, прикрыл глаза и сообщил:
-- Гронт, нападение я помню. А вот как я с принцем рядом оказался?
Рассказывал слуга очень охотно, тем более что и вино начало оказывать свое действие. Я стал смелее в вопросах, надеясь, что к утру он мало что вспомнит. Из его речей удалось извлечь следующее: я находился в теле некоего барона фон Ваермана, не слишком богатого дворянина, который приехал искать удачи при дворе. Гронт был приставлен к особе юного барона, когда тому было всего тринадцать. И с тех пор оставался его верным слугой.
– Это я ж тогда совсем здоровяк был: двадцать пять зим всего. И завсегда я за вами следил хорошо!
Лакей пьянел быстро, и речь его становилась все более многословной. Этим моментом я воспользовался по полной.
Глава 3
Барон Ваерман, прибыв в столицу, снял себе самую дешевую комнатушку на окраине и всеми силами старался заполучить приглашение во дворец. У парня не было ни родственных связей, ни полезных знакомств, потому пару месяцев слуга и господин довольствовались на завтрак, обед и ужин хлебом и водой.
Наконец дело сдвинулось с мертвой точки: барон познакомился прямо на улице с некой дамой и принялся за ней активно ухаживать. Дама была лет на десять старше, не слишком родовита, но богата, имела пожилого мужа, который служил при особе некоего герцога Бальгера и вместе со свитой герцога был вхож во дворец.
Барон продал одно из оставшихся от покойной матери украшений и приобрел на эти деньги костюм получше.
Даму свою, госпожу Бенедикту, он окучивал ежедневно, посылая ей то сладости, то ворованные в садах цветы.
Воровать эти самые цветы он отправлял Гронта и ему же рассказывал о своих успехах и неудачах.
Что