— Милаш, может подождем, пока мама привезет расческу? А то у тебя такие же волосы как у нее, густые и длинные.
Дочка согласно кивает, ловит руку Демьяна и прикладывает к сияющему улыбающемуся личику. Жмется к его ладони щекой.
— Папа!
И за то, что у Каренина в этот момент на шее дергается кадык, я готова ему простить многое...
— Вы позволите? — слышу за спиной, оборачиваюсь. За мной стоит медсестра с градусником в руке.
Демьян поднимает голову, ловлю на себе смущенный взгляд и в который раз за сегодня впадаю в состояние шока.
— Миланка, смотри, мама пришла, — зовет Каренин, и я быстро прохожу в палату.
— Мамуля! — дочка повисает у меня на шее.
— Ребенку надо померить температуру, — медсестра крутит в руке градусник, и его отбирает Каренин.
— Ребенок, иди, тебе папа будет температуру мерить, — зовет он малышку. Она вопросительно на меня смотрит, а в глазах горит нетерпение.
— Иди к папе, малышка, — говорю, сипло глотая буквы, потому что впервые в жизни так называю Демьяна.
***
Демьян
Стою, уперевшись руками в подоконник, лбом подпираю оконное стекло. Стекло холодит кожу, заодно остужая кипящий мозг.
В палате темно, лишь приглушенный свет ночника отбрасывает мягкие тени.
За моей спиной сопит на подушке моя дочка. Рядом с ней, нежно обвив малышку руками, спит Ангелина.
Я специально отвернулся, чтобы на них не смотреть. Слишком больно.
Но и уйти не могу. Кажется, мое сердце где-то там лежит между ними. Еле трепыхается, а они согревают его своим дыханием.
Как я уйду без сердца? Я же сдохну, как только переступлю через порог.
Ангелина укладывала Миланку спать и вместе с ней уснула. Наша дочь — мелкая хитрюга. Она отказалась ложиться на маленькую кровать, Ангелине пришлось лечь с ней. Она бы и меня затащила, будь здесь кровать побольше. Как у меня дома.
Закрываю глаза. Представляю, как мы лежим втроем на моей огромной кровати. Миланка просит меня «Па-а-ап, пло мифку!», а Ангелина смеется, глядя на нас обоих.
Все, я теперь официально папа. Меня очередная докторша спросила, когда пришла Миланку осматривать. Я же там всех на уши поднял. Строго так очки поправила и в лоб:
— Вы папа?
Я даже растеряться не успел.
— Папа, — кивнул. А сам не переставал дочку к себе прижимать.
Она сама высвободила голову и посмотрела пристально так, точно как Ангелина.
— Настоясций?
Я хотел ответить и не смог, горло как клещами сдавило. Только кивнул. И снова в свою грудь личиком впечатал.
Нечего так сверлить мамиными глазами своего папу-уебана, моя детка...
Она даже не спросила, где я шлялся столько времени. Просто поверила, что я папа, будто я всегда с ней был. Будто ее не бросал.
Честно, я боялся, что спросит. Я расскажу ей, потом, когда она подрастет. Когда меня полюбит и сможет простить. А вот прямо сейчас я не готов, потому что дико боюсь ее потерять.
Вдруг она не захочет такого папу?
Но мой ребенок спросил только, знаю ли я стих про мишку.
Про мишку блядь...
Скажи мне кто-нибудь еще день назад, что я буду детские стишки читать, я бы оборжался. Мой рот на такое в принципе не заточен. Если это не касается бизнеса, то он только маты умеет выдавать и пошлости всякие.
А здесь целый стих.
Но малявка так хитро блестела глазками, что я мгновенно повелся. Миланка очень милый ребенок, ей идет это имя. Откуда Ангел могла это знать, Миланка же совсем мелким клопиком была?
Сколько всего я пропустил, сколько всего прошло мимо...
Стих я нашел и прочитал раз двадцать, пока не вернулась Ангелина.
Она прятала глаза, старалась не пересекаться со мной взглядами. Предложила идти домой, отдыхать. Я же так, сука, напахался с утра...
Только у меня нет дома. И не было никогда, разве что в детстве, когда отец был жив. И очень недолго им была моя квартира, пока в ней жила Ангелина. А отельный номер домом не станет, даже если его снимать вечность.
Наше жилье с Маргаритой домом тоже не назовешь. Его никогда не отмыть, можно разве что сжечь. Вместе с кроватью...
Закрываю глаза и вдавливаю лоб в стекло.
Я ебал Риту, пока Ангелина растила нашу дочь. Разве такое можно простить? Я бы не простил...
Оглядываюсь — спят.
Я не спрашивал разрешения, просто сказал, что тоже останусь здесь. Никто из медработников даже не пикнул. Сказали, что соседняя палата свободна, и я могу поспать там.
Как будто я смогу уснуть.
Открываю гугл, забиваю «Недоношенные дети».
Какие они маленькие на фото... Надо попросить Ангелину показать фото маленькой Миланки, у нее же есть наверное.
Если я блядь не сдохну, когда ее увижу.
Моя дочь должна была родиться вовремя, а не на два месяца раньше. Я должен был жениться на ее маме, носиться с ними обеими всю беременность. Таскать домой цветы и фрукты, выполнять всякие беременные капризы. Мы должны были устроить гендер-пати, и я бы обязательно вытирал глаза, когда увидел розовый дым или шарики.
Вместо этого я женился на конченной суке, а мой ребенок чуть не умер в день этой ебучей свадьбы
Сам себе задаю вопрос: если бы я тогда увидел беременную Ангелину, как бы я себя повел?
Изнутри рвется неконтролируемая ярость, и я только усилием воли загоняю ее обратно.
Сука, если бы я ее только увидел, эта свадьба сразу закончилась. Я бы поверил ей даже без теста.
Марго — даже не знаю, что бы я с ней сделал. Наверное, что-то радикальное. Оттащил бы к мусорным бакам и сунул в них головой.
Сейчас у меня есть возможность применить что-то более действенное и к ней, и к Артуру. Вот только Маргарита не единственная вдохновительница всего этого дерьма. Рита и... мама?
Мне не верится, но я должен верить Ангелу. Обязан. И я спрошу с матери тоже.
За все со всех спрошу.
Сзади раздается шорох, оглядываюсь. Ангелина стоит за спиной и смотрит в окно через мое плечо.
Глава 24
Ангелина
Я давно проснулась, но виду не подаю. Лежу, притаившись, и наблюдаю за Демьяном сквозь опущенные ресницы.
Знаю, что нам все равно придется поговорить, все обсудить и прийти к какому-то общему знаменателю.
Но не сейчас. Сейчас я не готова.
Слишком неожиданно и стремительно развивались события. Прошло совсем немного времени с тех пор,