– Возьми себе кофе и жди. Я доеду до свидетельницы, нужно понять, кто наш друг. А автомобиль отслеживают. Если он появится на дороге, мне передадут.
– Где его видели в последний раз, напомни?
– Он поехал на юг от Версаля. Сейчас может быть где угодно, мы отстаем на час или два.
Кристиан сел в свой «Порше». Предместья Парижа он знал не хуже всех процессов в компаниях Бальмонов. Предположим самое плохое. Он будет искать тихое место, где сможет остаться наедине с Жаклин, неважно, для секса или для убийства. Версаль любили влюбленные, но сейчас поздно, ночью парк не так интересен, да и сложно находиться там, не привлекая к себе внимания. Куда можно поехать еще? Сен-Кентен? Шеврез? Может, он любит старину и повез ее в замок Мадлен? Черт возьми, Франция полна древностей, красоты и уединенных мест.
– А что мы знаем про старуху? Где она?
– Да тут недалеко, миль тридцать. Но она не в себе, Крис.
– Я поговорю с ней.
– Ты не полицейский.
Стальной взгляд Бальмона остановился на лице Клоне.
– Плевать. Потом поговорим о законах. Выясни все про парня и машину, а я поговорю со старухой. Может, она что-то знает.
III
Нормальные парни привозят девушек на свидания в ярко освещенные места, где можно посидеть, выпить шампанского или на крайний случай горячего шоколада с обжигающим круассаном. Нормальные парни.
Жаклин презирала нормальность. А еще ее пугала идеальность.
Поэтому ее от природы жемчужные, как у матери, волосы стали синими, а стрелки она всегда рисовала немного криво, чтобы добавить кукольному лицу асимметрии.
Поэтому ее, как она надеялась, парень привез к разрушенному Пти-Мулен-де-Серне. Изучая историю Франции, величественные замки некогда сильнейшего государства в мире, читая Дюма, вы не наткнетесь на Пти-Мулен-де-Серне, хотя местечко не лишено красоты и очарования: здесь красота природы соседствовала со старинным домом, который, правда, нуждался в основательной реставрации. Ален с загадочным видом аккуратно припарковал автомобиль на необорудованной парковке, подошел к пассажирской двери и подал Жаклин руку. Когда хрупкие пальцы коснулись ладони, парень рванул девушку на себя.
Поцелуй?
Нет.
Он сделал шаг вперед, и Жаклин влетела в его грудь, слегка задохнувшись от неожиданности. Ударилась носом и протестующе вскрикнула, а Ален негромко рассмеялся.
– Прости, – отдышавшись, пробормотал он.
– И чего ты этим добивался?
Парень пожал плечами, не выпуская ее руки. А Жаклин вместо радости почувствовала раздражение. Было уже довольно темно, и хотелось вернуться домой, поговорить с отцом. Странное желание для шестнадцатилетней девчонки, которая имела все шансы повзрослеть прямо здесь и сейчас. Видимо, она трусиха. Чуть что, прячется за папочку.
Когда они вернулись из Треверберга, похоронили Анну Перо и зажили новой жизнью, самое странное и страшное, с чем пришлось столкнуться, – жалость и смешки одноклассников. Шок прошел быстро, весть о страшной смерти матери запустила целый каскад событий, и на Жаклин обрушилась лавина чужих выплесков. Она дала слабину лишь однажды. Засунула гордость куда подальше и пожаловалась отцу, что в школе становится невыносимо. Что именно сделал Кристиан, она так и не узнала. Но ненужное внимание и насмешки исчезли. А несколько дней спустя она нашла в своем шкафчике записку: «папочка не всегда будет рядом».
Жаклин сжала пальцы Алена и закусила губу. Она уже взрослая. А парень просто тоже нервничает, вот и все. Разве не так? Конечно, он старше, у него точно уже были девушки. Но, может, именно с ней он по-настоящему переживает и позволяет себе глупости? Когда мальчику в школе нравится девочка, он дергает ее за косички. Потом – толкает на перемене. Потом – ищет болевые точки, чтобы точно задеть. Не зная, как получить от девушки ответные эмоции, он может действовать самым тупым образом и провоцировать боль и негатив. Видимо, Ален такой же. Не зря он решил стать психиатром.
– Хотел почувствовать, – прошептал он, и лишние мысли из головы улетучились в тот же момент, – как ты сделаешь этот шаг, как потеряешь равновесие.
– Любишь, чтобы от тебя зависели?
– Ты даже не представляешь насколько, Жаклин.
Он наклонился и вдохнул эту фразу ей в ухо, одновременно привлекая девушку к себе. И тут, несмотря на прохладу, ее бросило в жар. От него приятно пахло, объятия были крепкими, хотя сердце билось странно, неистово, а собственный сердечный ритм Жаклин сбивал с толку. Ей нравилось ощущение его рук на своих плечах, нравилось, как он смотрел на нее, как он пытался ее дразнить.
Это все – живые эмоции, даже если они не были позитивны. Мгновение назад она размышляла о мужской инфантильности, заставляющей представителей сильного пола добиваться внимания женщины самым жестоким образом, а теперь ловила себя на мысли, что ей такое нравится. Ей нравится, когда он так себя ведет. И даже уже затихающая боль в носу не мешала насладиться этими стихийными объятиями.
– Я не понимаю только одного. – Он потянул ее за собой и двинулся сквозь тьму туда, где слышался плеск воды. – Почему я не позволял себе раньше…
Он не договорил, и Жаклин, которой пришлось пойти быстрее, чтобы не отставать, спросила:
– Не позволял себе что?
– Мечтать. Хотеть. Брать то, что хочется, без оглядки на общество.
Ответ как будто оказался заготовлен. Ее кольнуло неприятное чувство – так происходит, когда кто-то выдает шаблоны и клише, не подключая сердце и мозг. Но думать об этом не хотелось. Вряд ли Ален сейчас неискренен. Было бы странно, ведь они уехали черт-те куда, чтобы побыть вдвоем, и теперь он ведет ее сквозь старый лес, где приходится перепрыгивать с каменного валуна на валун, выбирать тропинку, чтобы не переломать ноги в потемках.
Какая-то невеселая картина. Девушка решила держаться настороже.
Ален между тем уверенно увлекал ее дальше. Вода становилась все ближе, темный дом остался за спиной. Здесь была полная разруха, но в тени деревьев оказалось на удивление уютно и сухо. Жаклин потихоньку расслабилась.
И застыла, когда Ален остановился у воды. Озеро было небольшим, но даже при таком освещении казалось красивым. Не застывшим и мрачным, а потрясающе недвижимым. А еще здесь был каскад водопадов.
Прямо на берегу подобно скамейкам лежали стволы упавших деревьев. Перед ними кострище.
Когда Ален обернулся, выпустив ее руку из своей, его глаза весело блестели.
– Я никогда никого сюда не приводил, – неожиданно окрепшим голосом сообщил он. – Ты первая. Понимаешь это? Ценишь это?
– Я в восторге, – ровно сообщила Жаклин, впитывая каждый миллиметр раскинувшегося перед ней пейзажа.
– Ты и должна быть в восторге. Это место мой дом, моя тюрьма, мой ад