–Вы пытаетесь меня напугать? – ответила она с очевидным добродушием.
–Совсем нет! —ответил его собеседник, уверенный в своих словах. – Если она дошла до этого места и продолжает здесь находиться, значит, её ничто не пугает, ведь семьдесят мужчин на борту корабля посреди океана могут быть куда опаснее целого племени каннибалов. И, насколько я вижу, она сумела держать их всех в узде.
Она повернулась к нему и, пристально глядя, задала вопрос с явной целью:
—А вы сможете держаться в рамках?
–Если я выжил в пустыне, на озере Чад, в саванне и джунглях, то это потому, что научился приспосабливаться к местности, по которой хожу, – испанец стукнул босой ногой по палубе. – И теперь я знаю, что нахожусь на судне, где царят строгие правила. Можете быть уверены, я их не нарушу.
–Рада это слышать, – ответила она. – Спокойной ночи!
–Спокойной ночи!
Леон Боканегра проводил её взглядом, пока она не скрылась за массивной дверью своей роскошной каюты на корме, а затем долго стоял неподвижно, задумчиво глядя на тёмную реку и отдалённые огоньки костров на берегу.
Во второй раз в своей жизни он задумался, что значило бы делить эту жизнь с женщиной.
Во второй раз он размышлял, каково это – навсегда оставить одиночество моря, завести детей и состариться с осознанием того, что твой след в этом мире не исчезнет бесследно.
Во второй раз он ощутил страх перед собственными мыслями.
Затем он попытался представить, сколько мужчин, опершись на поручни этого корабля, думали о том же, и понял, что ему нужно постараться выкинуть Селесту Эредию из своего сердца и разума.
Селеста Эредия была так же недосягаема для него, как океан, когда он был прикован к цепям в глубине соляной шахты.
"Возможно, мне стоит уйти", – подумал он. – "Возможно, мне стоит продолжить своё путешествие вниз по реке в одиночестве, до самого Гвинейского залива. Остаться здесь, зная, что эта женщина всё больше завладевает моими мыслями с каждым днём, было бы ошибкой, сравнимой с тем, чтобы поднимать паруса, видя приближение урагана".
Леон Боканегра прекрасно понимал, что не знает, как справляться с женщинами.
Никогда не знал.
Единственный раз, когда у него были отношения с женщиной, которая не была трактирной девкой, всё закончилось плохо, и, несмотря на прошедшее время, он всё ещё хранил горькую память об этой печальной истории.
Леон Боканегра с юных лет знал, как справляться с грубыми моряками, которых не раз приходилось усмирять, хватаясь за канат, но никто не учил его, как себя вести с кем-то с белоснежной кожей, мягким, но твёрдым голосом и руками, похожими на крылья бабочки.
Часто, наблюдая за остальными членами экипажа галеона, он убеждался, что большинство из них были столь же безоружны перед женщиной, которая одним лишь взглядом могла заставить их опустить глаза, словно они испытывали стыд.
Селеста Эредия была из тех людей, которые без слов или простым жестом создают огромную дистанцию между собой и остальными.
Дружелюбная и доступная для тех, кто обращался к ней на равных, она всё же возводила невидимую стену вокруг себя для тех, кто пытался подойти к ней как к женщине. За месяцы совместного плавания это поняли все семьдесят мужчин на борту, и теперь Леону Боканегре предстояло научиться этому в ускоренном темпе.
Оставшись в одиночестве, глядя на ночь, он спросил себя, что это за чувство. Любовь? Или это всего лишь логичная реакция мужчины, впервые встретившего красивую женщину после лет вынужденного одиночества?
Что бы это ни было, это причиняло боль.
Боль почти такую же, как цепь, когда-то сковывавшая его ноги, заставляя ползти по соляной равнине. Потому что, хотя это была иная цепь, она столь же эффективно лишала его способности испытывать что-либо другое.
–Не думай о ней больше.
Он обернулся к рыжеволосому Гаспару Ройтеру, который появился из темноты.
–Почему ты решил, что я думаю о ней?
–Потому что это то, что делают все мы в это время. И почти в любое время, днём или ночью. Но особенно сейчас, когда она уходит в свою каюту, и мы представляем, как она раздевается, чтобы лечь в постель, обнажённая и одинокая. Тогда воображение начинает играть, и нам приходится прилагать огромные усилия, чтобы не выбить ногами эту дверь.
–Я всегда думал, что англичане – холодные и сдержанные люди, которые умеют справляться с такими проблемами.
–То, что нас учат сдерживать свои страсти, вовсе не значит, что мы их не испытываем. Быть джентльменом совершенно не исключает чувствовать как мужчина.
–И это происходит со всеми?
–С подавляющим большинством тех, кто плавает на борту "Серебряной дамы", – рыжеволосый улыбнулся, будто сам себе. – Просто кто-то умеет это лучше скрывать, а кто-то хуже.
–И, судя по твоим словам, я пока не научился?
–Боюсь, что нет.
–И это кого-то раздражает?
–Боюсь, что да.
–Попробую исправиться.
–Очень мудро! Для необразованного матроса, глупого смотрителя или узколобого артиллериста тот факт, что какой-то чужак, появившийся бог знает откуда, обращает внимание на объект, который они уже считают святыней, может стать грязной и недопустимой провокацией.
–Они попытаются "поставить меня на место"?
–Хочу надеяться, что вы не из тех, кого легко "ставят на место", – спокойно ответил англичанин. – Но я знаю всех, кто плавает на этом корабле, и уверен, что найдётся тот, кто без раздумий ударит вас ножом в темноте, если сочтёт вас соперником, способным добиться успеха там, где он потерпел неудачу. Помните, большинство из них набраны в Ямайке, а там святых не водится.
–И никто никогда не пытался выбить ту дверь?
–Они не святые, но и не дураки, – заметил собеседник. – Даже поварёнок уверен, что через пять минут после первой попытки выломать дверь они окажутся повешенными на грот-мачте с высунутым языком.
–Любопытная ситуация!
– Любопытно, в самом деле… И интересно: все мы желаем одного и того же; все мы знаем, что это недостижимо, и все мы стараемся, чтобы это оставалось недостижимым для других. – Англичанин сделал неопределённый жест вокруг себя. – Поэтому мой совет – держитесь подальше от той двери. Хотя они и делают вид, что спят, большинство из тех, кто там внизу, следят за нами.
Более тридцати гамаков висели над центральной палубой, где лёгкий северо-западный ветер делал удушливые африканские ночи куда более терпимыми, хотя слишком часто внезапный тропический ливень заставлял их обитателей искать укрытие