Уточнить бы у Виринеи насчёт учёбы у шамана, но оно и так вроде понятно, раз уже оставила меня в гостях. И всё же хотелось определённости. Да только когда присел за стол и перед лицом оказалась большая глиняная миска с пирожками, все мысли вылетели вон. Давно так в голове пусто не было. Опомнился, лишь когда, почти не жуя, проглотил третий пирожок. Снова стало стыдно, но, увидев понимающий и по-матерински добрый взгляд Виринеи, сразу успокоился. Даже насмешливые взгляды Васьки не испортили момент.
Когда наконец-то набил свою ненасытную утробу, запивая всё это дело очень вкусным травяным чаем, который напомнил мне кое о чём, мы всё же перешли к делу:
— Ну что, купец-молодец, сумел провернуть наше дельце?
— Конечно, — кивнул я и, поспешно вскочив с лавки, подошёл к оставленному у двери мешку. Выудил оттуда свёрток аптекаря и передал его ведунье.
Очень хотелось, чтобы она тут же развернула его и убедилась, что всё правильно, но Виринея лишь благодарно кивнула и отложила посылку в сторону.
— Как всё прошло? Вспомнил ли меня свет мой Артёмушка?
— Так вы с ним это…
Васька тоже сделала стойку любопытной белки, но женщина в ответ лишь рассмеялась:
— Нет, не было у нас ничего, хотя он очень старался. — Затем ведунья с хитрым прищуром посмотрел на меня и сказала: — А ты, как я вижу, уже сподобился.
Пару секунд я не мог понять, о чём она говорит, а затем дошло, и почувствовал, как к лицу приливает кровь. Ох и краснющий я сейчас, наверное, сделался. То-то ведунья так заливисто засмеялась. Василиса ещё какое-то время тупила, затем всё поняла, но почему-то не засмущалась, а впилась в меня заинтересованным взглядом. И от её любопытства мне стало совсем неуютно.
Откуда она вообще узнала о моих постельных подвигах?! Тут же вспомнилось странное поведение сороки на пристани. Кажется, ведунья говорила, что эта птица способна видеть духов, а может, и дух человеческий. Возможно, моё становление мужчиной как-то на нём отразилось.
— Ладно, не смущайся, — пришла мне на помощь Виринея, — лучше расскажи, как жил, что делал, с кем интересным встречался.
Было видно, что обе слушательницы хотели развлечься, а мне и не жалко. Так что начал подробно пересказывать всё, что происходило со мной с момента отплытия «Селезня» от деревенской пристани.
Виринея слушала не перебивая, пока я не дошёл до ночного происшествия на постоялом дворе.
— Судя по тому, что ты описываешь, в девочку вселился окаяшка.
В книге я натыкался на это слово, но до подробного описания пока не добрался, так что спросил:
— А кто это?
— Дух. Не очень сильный и своеобразный. Может тянуть жизненную силу из людей, особенно тех, кто болен, ну и с пьяных тоже. Сам он в свободном состоянии тянет совсем мало, но если подселится к кому-то, то берёт побольше, хоть и без особого вреда. Бывает и так, что находит себе больного ребёнка — и сам кормится, и носителя подлечивает. Правда, потом эта твоя знакомая чертовкой станет, но и они для людей тоже не так уж опасны. Просто блудливы без меры, и проказы у них жестковаты.
— Ага, не опасные. Да она на меня чуть не кинулась, — не стал я скрывать свои мысли.
— Пугала только, — словно успокаивая меня, произнесла женщина. — Ей самой тогда было очень страшно. Ты ведь говорил, что девочка выглядела забитой и болезненной. Без окаяшки она, скорее всего, не выжила бы.
Видно, что-то отразилось на моём лице, потому что ведунья нахмурилась и спросила:
— Ты ведь не выдал её бесогонам?
Мысли в моей голове заполошно заметались и вступили в уже привычную схватку друг с другом. С одной стороны, то, что говорила ведунья, вызывало сочувствие к одержимой девушке и раскаяние. С другой — я помню, в каком состоянии утром проснулся Данила. Да, сейчас он мне совсем не друг, но это не значит, что стоит равнодушно смотреть, как какая-то нечисть забирает себе то, что ей не принадлежит. И всё же раскаяние победило, потому что я знал, как с одержимой девочкой поступят бесогоны. Жаль, что не спросил у отца Никодима, передал ли он мои слова скорбникам.
Голова как-то сама собой повинно склонилась.
— Да как ты мог?! Он же больное дитё спасал, выхаживал, а ты! — возмущённо закричала сидевшая напротив меня девушка.
Подняв голову, я увидел её исказившееся в гневе лицо.
— Василиса, замолчи! — резко сказала Виринея.
Похоже, несмотря на строптивость, Васька свою наставницу либо боялась, либо уважала. А может, и то и другое. Девушка притихла, продолжая сверлить меня злобным взглядом.
— Не спеши осуждать других, не подумав как следует. Слово не воробей, сколько можно тебе говорить? — продолжила поучать ученицу ведунья. — Степан не знал, с кем именно столкнулся. Сильный окаяшка может напугать любого, особенно когда много воли взял. У нас ему такого никто не позволит. К тому же дух сам полез в христианское поселение, так что они в своём праве.
Что-то не заметно, что слова наставницы как-то сильно подействовали на Василису. Она продолжала хмуриться, но меня волновало лишь понимание со стороны хозяйки дома, а с этой пигалицей как-то разберёмся. Но зря я спешил с выводами, потому что Виринея упрекнула и меня:
— А ты, Степан, тоже не торопись делать то, что потом будет трудно исправить. Раз уж собрался гонять духов, будь добр знать тех, с кем придётся иметь дело. Ты ведь достал ту книгу, что я советовала? — Увидев мой кивок, она продолжила: — Значит, должен был сам разобраться, а не ждать, пока я тебе разжую и в рот положу. Скажи, чем отличается дух-хозяин от духа-напарника.
Я немного опешил, потому что Виринея стала очень похожа на распекающего нерадивого школяра отца Никодима. Да и вообще у меня было такое чувство, словно отвечаю на уроке:
— Тем и отличается, что дух-напарник помогает человеку, а хозяин порабощает своего носителя.
— Правильно, — милостиво кивнула ведунья. — Корчак написал именно так, но он не знал, что дух-напарник, или, как говорят оборотни, побратим, и тем более дух-слуга никогда самовольно не вселяются в людское тело. Токмо по приглашению. Помни об этом и не спеши с выводами.
Виринея, конечно, права, но почему-то внутри разгорелось раздражение, и, посмотрев ей в глаза, я сказал:
— Запомню, раз уж взялся. А вы, коли имеете желание поучать,