– Бык, че там у тебя? Прием! Бык, отвечай! Вы где?
Водитель тихо стонет под огромной тушей своего подельника, а я понимаю, что мне пора выбираться и бежать. Правда, куда и как, учитывая порез на руке и подвернутую лодыжку, пока непонятно.
Но инстинкты орут, что если сейчас не свалю, дальше будет какой-то треш.
Со стоном подгибаю здоровую ногу и пытаюсь встать на нее. Не держит. Вторая адски пульсирует, потому что во время падения я ее опять растревожила. Рука с порезом слабеет. Я чувствую, как горячая жидкость стекает по ней и заливает пальцы. Слишком много крови, но перевязывать сейчас нет ни времени, ни возможности.
Смотрю на правую дверцу. Как, черт побери, добраться туда и открыть ее? Одно дело просто потянуть, когда машина в нормальном положении, и совсем другое – толкнуть вверх, как люк.
Чувствую, что начинаю слабеть, а кровь реально залила уже всю руку.
– Черт, – шиплю и бросаю под ноги пистолет.
Наконец мне удается встать на дрожащую здоровую ногу. Тянусь к дверце, но она слишком высоко. Осмотревшись, стискиваю зубы и ставлю больную ногу на ручку. Вскрикиваю, но переношу на нее весь свой вес. Меня начинает трясти сильнее. Адская боль ощущается, кажется, даже в бедре. Резонирует по всей ноге вверх, заставляя шататься.
Здоровую ногу ставлю на торец водительского сиденья и, подтянувшись, хватаюсь за ручку двери наверху. Даю себе пару секунд, чтобы отдышаться.
Теперь я близко к двери, и есть шанс, что мне даже удастся каким-то чудом ее вытолкать и выбраться наружу.
В этот момент с конкретным опозданием срабатывают подушки безопасности. Водитель опять стонет.
– Разблокируй двери! – рявкаю на него. – Иначе опять выстрелю, только на этот раз в голову!
Блефую, да. Но откуда ему это знать?
– Я не дотянусь, – стонет он.
– А ты попробуй, иначе не выберешься отсюда!
Дергаю ручку, а потом слышу какое-то кряхтенье и щелчок. Еще раз тяну на себя рычажок, слышу новый щелчок. Толкаю дверь, но она не сдвигается ни на миллиметр! Мне не хватает сил и роста, чтобы упереться ногами в кресло и толкнуть тяжелую дверь.
Больная нога болтается в воздухе и дергается от боли, а я поднимаюсь на цыпочки на второй и изо всех сил стараюсь сдвинуть дверь хоть на сантиметр.
Внезапно темноту салона освещает свет фар приближающейся машины. Я на пару мгновений замираю, а потом понимаю, что это мой шанс.
Начинаю колотить по заднему стеклу.
– Эй! Помогите! – кричу так громко, что у самой закладывает уши. – Помогите! Стойте!
Фары приближаются, и я начинаю кричать громче и изо всех сил долбить в стекло.
– Помогите! Тормози же ты! Эй! Спасите! Вытащите меня отсюда! Прошу вас, тормозите! Сука! – рявкаю в сердцах, когда машина пролетает мимо.
Я не уверена даже в том, что водитель заметил нас в кювете. Джип, в котором мы заперты, черный, на улице уже темно, а тот промчал на такой скорости, что я едва успела заметить цвет машины.
– Черт! Черт! Черт! – выкрикиваю и продолжаю лупить по стеклу.
С переднего сиденья опять раздается стон. Я кривлюсь и понимаю, что рано или поздно водитель может вылезти из-под своего друга. И если у него сил побольше моих, мне конец. Этому верзиле будет достаточно приложить меня головой о заднее стекло, и мне крышка.
С двойным рвением встаю на цыпочки на подголовнике сиденья и вкладываю все имеющиеся силы, чтобы толкнуть дверцу наружу. Из меня вырываются всхлипы и ругательства, потому что та практически не поддается.
Неужели мне придется остаться тут с этими двумя уродами, пока кто-нибудь не заметит нас и не вытащит из этой консервной банки?
Опускаю руки и держусь за сидушку, пока перевожу дух. Надо как-то собраться и попробовать еще. А, может, просто взять пистолет и стрельнуть в заднее стекло? Точно! Это мысль! Как же я раньше не догадалась?
Спускаюсь вниз. Вскрикиваю, когда приходится опять встать на больную ногу. Рука уже вся залита кровью, и я даже перестала париться на этот счет. Единственное, что беспокоит, – это то, как начали неметь кончики пальцев. А еще меня начинает пробивать озноб, но я изо всех сил стараюсь его игнорировать. Стоит только зациклиться на этой мысли, как начнется паника. А она худший советчик в экстремальных ситуациях.
Шарю рукой по дверце внизу, пока не нащупываю пистолет.
– Бык, твою мать! – опять раздается шипение рации в тишине салона. – Отвечай! Ты где?
– Мы… – стонет водитель.
– Повтори!
Я в ужасе замираю, понимая, что водитель дотянулся до рации и уже отвечает. За какие-то считанные минуты здесь будет целый отряд таких же уродов. А я даже убежать не могу.
Хватаю дрожащими руками пистолет. Сжимаю двумя, прицеливаюсь в стекло и, зажмурившись, делаю выстрел. Ничего не происходит. Распахнув глаза, смотрю на небольшую дырку в стекле и трещины.
– Сука, – шипит водитель.
– Что там у вас происходит? – спрашивает скрипучий голос из рации.
– Она выстрелила в стекло.
Вскакиваю на спинку сиденья, в очередной раз вскрикнув от боли в ноге, а потом хватаюсь за дуло пистолета, а рукояткой начинаю долбить в стекло. Наконец оно начинает крошиться, и я берусь за дело с двойным энтузиазмом. Свобода близко! Близко, черт побери!
Когда дыра становится достаточно большой, чтобы можно было выбраться, переношу вес на больную ногу, а здоровую просовываю в дыру. Опираюсь на край и дергаюсь вперед, чтобы выскочить из машины, но из меня вырывается душераздирающий вопль.
Водитель хватает меня за больную ногу и резко дергает назад. Я заваливаюсь прямо на громилу, который лежит на водителе.
Глава 28
– Пусти, тварь! – выкрикиваю.
Не знаю, как ему это удается, но он выворачивает свою руку и хватает меня за горло, сжимая его локтевым захватом. Я царапаюсь и бьюсь, пытаясь вырваться.
– Ты никуда не пойдешь, – хрипит он. Опускаю голову и пытаюсь укусить, но мне не дотянуться.
Все тело уже вибрирует от озноба и боли. Сил все меньше, а сознание все сильнее затуманивается. Если я прямо сейчас не выберусь из машины, рискую остаться здесь навсегда. Еще потеряю немного крови, – и я труп.
– Пусти, – хриплю.
Бью его по руке, царапаю, но с каждым разом слабею все сильнее.
Чувствую, как из второй руки выпадает пистолет, а перед глазами начинает темнеть.
Краем сознания отмечаю, какая же я дура. В руке была пушка, и я могла выстрелить в этого кабана. Но вместо этого сражалась чисто по-женски – ногтями и ударами ладошкой.