Я энергично закивала.
– Разумеется! В моем деле, видите ли, конфиденциальность – основа репутации. Никто не стал бы обращаться к сыщику, который не хранит тайны своих клиентов.
Эх, как пригодились бы сейчас отцовские артефакты! У него и канцелярские были, конечно, на все случаи жизни – в том числе и тот, что подтверждает клятвы. В любой конторе без него – как без рук. Увы, я понятия не имею, куда делись мебель и вещи из нашего доревилльского дома. И подозреваю, что дядя Вильгем попросту продал все, что не забрал себе. Хотя… пожалуй, стоит все же расспросить поверенного. Вот хотя бы письмо ему написать. А то и лично явиться, все равно я уже показалась в Доревилле в собственном облике. Конечно, я говорила всем, что приехала буквально на пару дней и уже уезжаю, но ради такого дела можно и “задержаться”. А слухи обо мне с легкой руки ниссин Факстон все равно уже гуляют. Ну и подумаешь – вместо компаньонки у меня только служанка, живу практически одна… хуже не будет. И вообще – какой спрос со старой девы?
Но этому посетителю, так и не соизволившему до сих пор представиться, придется поверить мне на слово.
– Хорошо, – вздохнул мужчина. – Мое имя Дикард, доктор Дикард. Я надеюсь… словом, это весьма, весьма деликатное дело. Понимаете ли, мне нужно, чтобы вы разыскали человека… девушку. Пропавшую.
– Это ваша родственница? – подбодрила я его. – Дочь?
Ситуация казалась вполне очевидной. Если девушка из хорошей семьи пропала и об этом станет известно, ее репутации конец. Можно сколько угодно доказывать потом, что она не сбежала с мужчиной, а была, скажем, похищена, причем исключительно для благих целей и в сопровождении компаньонки. Ничего удивительного, что отец заботится о конфиденциальности и не хочет обращаться в полицию.
– Н-не совсем… то есть нет. Нет. Скорее моя… подопечная, – признаться, тут я насторожилась, а мужчина извлек из нагрудного кармана белоснежный платок и промокнул им лысину, после чего глубоко вдохнул и пояснил, – видите ли, я медик. И я возглавляю дом скорби, расположенный неподалеку от Доревилля.
Я чуть приподняла брови. Надо же, я и не знала, что здесь имеется свой дом скорби!
Впрочем, Доревилль – городок довольно провинциальный, и едва здесь наберется так уж много безумцев. Скорее всего, скорбных разумом туда свозят со всей округи.
– Некоторое время назад одна из наших пациенток… исчезла. Она не представляет опасности, но, если станет известно о побеге умалишенной, боюсь, это может вызвать панику…
– А также подорвать вашу репутацию как достойного главы заведения, – покивала я.
– Несомненно. Ко всему прочему, увы, эта девушка… ммм… из состоятельной семьи. Родные порой приезжают ее навещать. Кроме того, ее дед входит в число попечителей больницы. Если им станет известно…
Я хмыкнула. Да уж, если им станет известно, что за девушкой не уследили и случиться с ней могло все, что угодно, больница точно лишится денег ее родственников. А если они достаточно влиятельны, может вдобавок разразиться скандал.
– Кроме того, если кто-то станет слишком интересоваться, может вскрыться предыдущий случай…
Тут мои брови и вовсе взлетели куда-то к небесам. Предыдущий?!
– Уверен, это простое совпадение! – торопливо продолжил мужчина, снова нервно промакивая лысину. – Та девушка… это случилось несколько лет назад. Она сбежала, и нашли ее после в озере Лейр, увы, погибшей. Она была сиротой, никто не стал бы ее искать, и нам удалось замять это дело. Однако сейчас… вы понимаете.
Я ошеломленно кивнула. Еще как понимаю!
– Журналисты непременно раздуют из этого историю о серийном маньяке. Паники не миновать…
– Скажите, – медленно, подбирая слова, решила уточнить я, – эти девушки… насколько я понимаю, обе молоды и… достаточно привлекательны?
Доктор Дикард кивнул и снова промокнул платком лысину.
Насколько я помню географию окрестностей, озеро Лейр – почти в сотне миль от Доревилля. Сильно сомневаюсь, что несчастная могла добраться туда пешком и без всякой помощи.
А это значит, что, очень вероятно, ее похитили – а после убили. И даже если она все-таки сбежала сама, кто-то, вполне возможно, воспользовался ее беспомощностью, а затем утопил, чтобы замести следы.
И вступиться за бедняжку, чтобы хотя бы добиться справедливости, оказалось некому. Руководству дома скорби было проще и выгоднее замять дело.
А теперь в том же положении оказалась еще одна девушка – такая же беспомощная и несчастная, не способная о себе позаботиться. И ей вполне может грозить такая же опасность. Только на этот раз замять не получится.
Впервые за все время с начала моей авантюры во мне вдруг проснулась неуверенность в себе – а заодно жгуче уколола совесть. Я назвалась сыщиком, всех уверяю, будто знаю, что делаю. Но на деле… что если я не справлюсь? Кто поможет этой несчастной, которой и без того так сильно не повезло?
Наверное, честнее всего будет обратиться с этим к Рэмвиллу. Кажется, не так уж он безнадежен… наверное.
– Поймите, никто больше меня не переживает о моих пациентах! – Дикард снова протер лысину и взглянул на меня своими круглыми глазами. – Я действительно пытаюсь… но та девушка, Юна Эйфил, она была… мы пытались искать ее своими силами. Она была сиротой, бродяжкой. Мы пытались… но, увы, не успели. Я хочу успеть хотя бы с Эрной.
Наверное, кто-то счел бы меня не слишком разумной. Но в этих глазах я прочитала самую настоящую, неподдельную боль.
Что если Дикард действительно пытается сделать жизнь пациентов чуть лучше? Я слышала, что в домах скорби им живется непросто. Что если после скандала его уволят, а на его место придет кто-нибудь похуже?
Наверное, не стоит рубить с плеча. Как минимум, для начала мне нужно выяснить все обстоятельства дела самой, чтобы можно было делать какие-то обоснованные выводы.
А еще… может статься, в этом деле у меня перед Рэмвиллом и всей доревилльской полицией в самом деле будет немалое преимущество. Пациенты обычно содержатся в домах скорби до самой смерти. И я точно знаю, что умалишенные нередко остаются на этой земле, не в силах уйти дальше. А значит, стены больницы должны быть полны призраков – и кто-то из них наверняка видел, что случилось с девушкой по имени Эрна. Как и с ее предшественницей.
*
Добирались кэбом, и мрачный извозчик не слишком торопил своего чахлого мерина – похоже, надеялся, что мы