Еще одного снесли с ног в коридоре перед кабинетом директора. Тук ничего не слышал, в кабинете у него играла музыка, за приставным столиком с бокалом шампанского сидела зрелая красотка с пышной химической завивкой. Тук что-то ей втирал, глаза масленые, на губах блудливая улыбка.
Увидев Пашу, он вскочил с кресла, бутылка и бокал полетели на пол. Инстинктивно Тук пригнулся, собираясь ловить бутылку или бокал, сам же себя остановил: не до того сейчас. Но заминка все же случилась, и Паша использовал ее на все сто. Оттянул назад руку и с размаха врезал кулаком под нос.
Тук не удержался на ногах, Паша ударил еще раз и еще. Женщина визжала как резаная, но это не помешало ему закончить начатое. Успокоился он, когда Тук лежал перед ним на полу, не в состоянии подняться.
Женщину увели, в кабинете остались только Паша и Тиха. Тук все так же лежал на полу, боясь подняться.
– Ну и зачем ты Рыжу ко мне с Чесноком отправил? Войны захотел? Ну что ж, ты ее получил!
– Трибунал, приговор, вешать будем сейчас! – не остался в стороне Тиха.
– Вы чего, пацаны? – захлебываясь слезами, простонал Тук.
– Зачем? – резко спросил Паша.
– Ну не поверил я тебе! Думал, буй с бугра!
– Теперь веришь?
– Теперь верю!
– Теперь будешь отстегивать нам! – постановил Паша. – Сто штук! Зеленью! Каждый месяц!
– Сколько?! – взвыл Тук.
– Во дает! – хохотнул Тиха. – Его мочить собираются, а он о бабках думает. Деньги что, дороже жизни?
– Жадность фраера сгубила! – ухмыльнулся Паша. – Где мочить будем, здесь или вывезем куда-нибудь?
– Здесь, подвалы тут, видно, конкретные. В подвале и уроем.
Ключи от подвала нашли быстро. Глубина подземелья превзошла ожидание. На верхнем уровне подвала сухо, хоть склады размещай, в нижнем просто сыро, а в одном отсеке вода. К этому отсеку Тука и подтащили, связанного бросили на мокрый пол.
– Здесь и утопим, – сказал Тиха.
– Может, лучше в бетон? – спросил Паша.
– Возни много, пол долбить.
– А оно того стоит! Бизнес какой под себя отожмем!
– Ну да, склад приличный, в центре Москвы.
– Склад, фарца, валюта, схемы конкретные, бабки серьезные крутятся.
– Тогда в бетон! Я пацанам скажу, пусть за цементом съездят… Или у тебя здесь цемент есть? – Тиха резко нагнулся и схватил Тука за горло.
– Да не надо цемент! Я согласен! – прохрипел тот.
– Ха! Он согласен! А мы согласны?.. Сто штук уже мало! Мы все хотим!
– Не сможете вы все! Схемы есть, но без меня они не работают, вот увидите.
– Ну так сто штук мало! – ухмыльнулся Тиха, глянув на Пашу.
– Да вы что – мало? – простонал Тук. – Это много! Очень много! Это меня разорит!.. Пятьдесят штук! Пятьдесят! Больше никак не могу!
– Шестьдесят, – немного подумав, сказал Паша. – И плюс охрана. По штуке баксов на каждого пацана, которых мы тебе зашлем. Наши пацаны будут тебя охранять. Чтобы ты глупостей не наделал.
– А это реальная маза, – кивнул Тиха. – Охрана у тебя говно, не жалко, а я тебе нормальных пацанов подгоню. Ну и книгу жалоб в нагрузку. Поверь, жалоб не будет!.. Ну чего разлегся? Поднимайся! Пойдем, уродов твоих увольнять будем. Сегодня с моей охраной домой поедешь.
– Как я могу кого-то уволить?
– А так! Замочим всех! А к стволу твои пальчики приклеим. Если что, ментам сдадим. Под вышку хочешь? – спросил Тиха.
– На Огненный попадет, захочет. Там лучше сразу сдохнуть… – сказал Паша.
Тукова вытолкали из подвала в кабинет, Тиха выделил ему для свиты трех своих бойцов и назначил бригадира, ответственного за работу с ним, – охранять, следить, чтобы смуту не сеял и деньги не крысил. Но, главное, с него стребовали шестьдесят тысяч долларов, и Тук согласился выплатить их завтра.
За Тукова взялись всерьез, Тиха просто не оставил ему возможности соскочить с крючка. Домой Паша вернулся поздно, Зойка долго и с подозрением всматривалась в него.
– Баньки не было и девочек тоже, – с усмешкой сказал он.
– Да мне все равно! – сфальшивила она.
– Деньги отвезла?
– Да, все нормально… Леве рассказала, как ты этих уродов сделал.
– Смеялся?
– Над уродами!
– Так смеялся, чуть с кровати не упал?
– Он что, идиот? – Зойка подошла к Паше, притерлась к нему. – Не понимает, чем это для него может закончиться?
– А ты понимаешь? Чем это может закончиться для тебя? – с хищной иронией посмотрел он на нее.
– Даже не знаю, что сказать, – с лукавым видом задумалась она. – Если бы я и хотела умереть, то от твоей руки. Но с другой стороны, если я умру, ты притащишь в дом какую-нибудь сучку!
– Плохо же ты обо мне думаешь!
– Так же плохо, как и ты обо мне… А давай думать друге о друге хорошо-хорошо!
Она медленно расстегивала пуговицы на его рубахе.
– Насколько хорошо? – Паша принял ее игру.
– Ну, я могла бы показать…
Ее пальцы уже гладили его грудь под рубашкой. Глаза сощурены как у приласканной кошки.
– Показывай! – кивнул он, расстегнув рубаху до конца.
– Покажу, но только тебе. Больше никто не увидит.
Ее пальцы уже расстегивали пряжку его ремня. Ловко расстегивали, со знанием дела. Может, Зойка уже и не профессионалка, но руки помнят.
– Больше никого и никогда.
– Больше никто, – кивнула она и резко присела, стаскивая с него брюки.
– С какого момента?
– Хочешь, я придумаю, что было сегодня с Левой? Если тебя это заводит. – Зойка так и оставалась сидеть перед ним.
– Не заводит.
– А так?
От сильных ощущений Паша закрыл глаза. И подумал о том, что за спиной мог появиться Чуронов и ударить его сзади. Обласканный Зойкой, он просто не сможет устоять на ногах.
Но Чуронов не появлялся. Мелькнул пару раз в мыслях, а затем растворился в сумерках несущегося куда-то на всех парах сознания.
Паша и не понял, как оказался на диване в одной только расстегнутой рубахе. И на Зойке только распахнутый настежь халат, линии тела у нее завораживающие, но еще больше возбуждали тонкие контуры незагорелых полосок кожи на груди, внизу живота. Зойка захотела сверху, но Паша уложил ее на спину, развел ноги – длинные, стройные, изящные, тонкие лодыжки, красивые ступни. И Зойка затряслась под ним, затрепетала, из ее груди вырвался стон – как звон из наковальни. Паша мотнул головой, глядя в затуманенные страстью глаза. Пусть только кто попробует прикоснуться к Зойке. Лева – это не только ценный пух, но и двадцать восемь тысяч в месяц. Но Паша без всякого сожаления скрутит голову этому петуху.
13
Метро, толпа, толкотня, толстяк инстинктивно приложил руку к боковому карману куртки. Так же инстинктивно Паша почувствовал это движение. Раз – и пальцы уже в кармане, два – и бумажник уже в руке. Но Паше этого мало, он ведь ворует не из нужды, ему нужен адреналин. Поэтому он открывает «лопатник» с таким спокойствием, как будто это его собственность. Кипа денег в бумажнике, похоже, все сотенные, даже с учетом инфляции это богатая добыча. Но Паша не голоден, ему много не нужно. Он берет несколько купюр, прячет под рукав, а бумажник возвращает в чужой карман. Лох что-то почувствовал, хлопнул по карману, глянув на него