– Кто-нибудь хочет быть старостой?
От громкого удара кулаками по парте вздрагивают и она, и половина класса. Демьян встает, раздраженно оскалившись:
– В нашем классе староста – Егор. Которого вы так беспечно вычеркнули из списка.
Светлана теряется. В педвузе ее учили справляться с разными ситуациями, но одно дело сухая теория, и совсем другое – живая практика.
– Ты… – ее голос проседает. Прокашлявшись, она пытается повторить увереннее: – Ты хочешь что-то предложить?
– Да! Например, не игнорировать смерть моего лучшего друга.
Краем глаза она замечает учеников, достающих смартфоны и направляющих камеры то на Храмова, то на нее. В первый же день попасть на Ютьюб, только не это!..
– Как раз после выбора старосты я и собиралась это обсудить, – с пылающими щеками выпаливает она.
– Да ну? – громко фыркает Самара.
– Не знаю, в курсе ли вы, но в этом году школьный психолог ушла в декрет, и вместо нее школа планирует проводить терапевтические классные часы.
– Зачем это? – интересуется невысокий прыщавый парень. Фамилия и имя, как назло, вылетели у Светланы из головы.
– На этой неделе я установлю в классе ящик для анонимных писем. Вы можете оставлять в нем послания, делиться проблемами…
– И с чего бы нам ими делиться? – Ремизова склоняет голову, упираясь кулаком в скулу. Ее глаза подведены дерзкими стрелками. Светлане хочется отправить ученицу смыть с лица макияж, но она отгоняет раздражение и берет себя в руки.
– Потеря одноклас… – одернув себя, Светлана исправляется: – Потеря друга – очень тяжелое испытание для всех. Не только для вас, но и для школы.
– Конечно, это же вам надо трястись перед полицией и родителями, – отзывается неприметная девчонка с задней парты.
И почему они никак не дают ей договорить?..
– Очень важно высказывать то, что творится у вас на душе. К тому же вы теперь в десятом классе и два года проведете, готовясь к единому государственному экзамену. Это также дополнительный стресс. Проговаривая проблемы, мы сможем коллективно помочь…
– Что-о?..
– Это надо будет еще и со всем классом обсуждать?! – по кабинету проходит недовольный гул.
Светлана подавляет усталый вздох. Не сейчас. Она пришла работать в школу не для того, чтобы стать грушей для битья.
– Это все из-за тебя! – взрывается Демьян, тыча пальцем в Лисова. – Если бы ты держал свой поганый язык за зубами, Егор был бы жив!
– Эй, – ощетинившись, Рома поднимается, – возьми свои слова назад.
– Нет! О чем ты говорил с Егором? Это ты его…
Резкий хлопок оглушает. Вздрогнув, ученики поворачиваются к учительнице. Она держит в руке лопнувший пакет: пока эти двое переругивались, Светлана достала из сумки пищевой пакетик, надула его и со всего размаху хлопнула о доску.
– Успокойтесь, – стальным голосом велит она. – Сядьте и послушайте меня.
Лисов, раздраженно поведя губой, садится первым. Храмов нервно плюхается на свой стул.
– Вот о чем я и говорю. В вас кипит столько чувств и мыслей, но им негде выплеснуться. И когда терпение на пределе, происходят подобные инциденты, – Светлана переводит взгляд с Демьяна на Рому, потом на класс. – Ящик для анонимных писем будет ждать ваших откровений. Если вы прогуляете классный час, отправитесь к директору. Если никто не напишет писем, мы не сможем построить с вами конструктивный диалог. Вы умные ребята; не ведите себя как малыши, не умеющие разговаривать.
Светлана переводит дыхание и затягивает хвостик на затылке. Самара открывает рот, но учительница перебивает ее, пока ученики снова не устроили бунт:
– Итак: кто будет старостой?
Ученики не торопятся поднимать руки. Пауза затягивается.
– Может, ты, Де… – начинает Светлана, но ее перебивает бойкий девичий голос:
– Я хочу.
Зара поднимает руку и встает. Выходит к доске, поворачивается к классу.
– Если никто не против, я буду вашей старостой, – предлагает Сухудян.
– Ты ваще кто? – подает кто-то голос с задних рядов.
– Я – Зара Сухудян, рада познакомиться. – Она шутливо изображает книксен, чем вызывает смешки в классе и разряжает обстановку.
Светлана улыбается. Непрошибаемая ученица подходит лучше всех.
– Раз возражений нет, поздравляю, – похлопав в ладоши, она вызывает вялые аплодисменты от нескольких учеников в классе. – Вы свободны. Подумайте над тем, что вас тревожит.
Шумят стулья, парты, скрипят подошвы о линолеум. Гулкий ручеек учеников вырывается из кабинета в коридор.
– Лисов, задержись, – бросает как бы невзначай Светлана, выкидывая лопнувший пищевой пакет.
– Чего вам? – Рома садится за первую парту, облокотившись на нее и держа в свисающей руке рюкзак.
– Как твое лицо?
– Не вспоминал, пока вы не спросили.
– Не хочешь поговорить о том, что произошло на линейке?
Лисов недоверчиво прищуривается.
– Вы ко мне че, в друзья набиваетесь?
Светлана невольно усмехается его враждебности и прислоняется бедром к учительскому столу. На сегодня у нее закончились силы и без опоры она просто сядет на пол.
– Прежде всего я взрослый человек, а еще твой учитель, и как член общества я заинтересована в том, чтобы ты не боролся с проблемами в одиночку.
Лисов вскидывает брови, а она продолжает:
– Я почти ничего о тебе не знаю, и поэтому я, можно сказать, чистый лист. Только от тебя зависит, как я буду к тебе относиться.
– Да вы все сговорились, че ли… – бормочет он, откидываясь на спинку стула. – Почему всё всегда зависит от меня? Я, блин, просто хочу отсидеть два долбаных года и свалить куда-нибудь, где обо мне никто не слышал.
– Бегством от проблем спасаются только трусы. Мне показалось, что ты не трус.
Он поднимает на нее глаза, полные холодного гнева. Таких ясных глаз Светлана не видела с тех пор, как сама сидела на школьной скамье. Этот мальчишка все понимает, но зачем-то играет не свою, а чужую роль.
– Можете считать меня кем угодно, – спокойно говорит Лисов, поднимаясь и закидывая лямку рюкзака на плечо. – Я пошел.
Глядя ему в спину, Светлана прикладывает руку ко рту:
– Главное, кем себя считаешь ты, Рома.
Он выходит из класса, задев дверь. Со скрипом она, подгоняемая сквозняками, прикрывается. Вместо того чтобы достучаться до разума ученика, Светлана сама же его закрыла.