После получения денег и разрешения делать что угодно, только маму при этом не трогать, я развернулся во всю ширь. Шутка, конечно. На самом деле я нажил немало головной боли. Возраст, будь он неладен, во всем виноват.
Меня нужные мне люди просто не воспринимали всерьёз. Я сейчас говорю о купцах. С троими я поговорил и взаимопонимания не нашёл.
Нет, работать они со мной были очень даже за, но только с одной целью — превратить побыстрее мои деньги в их собственные.
В общем, было непросто, но мы с солдатами справились.
Да, именно вместе мы организовали своеобразное общество на паях, в котором моего капитала было шестьдесят процентов. Именно такой, по мнению солдат, была моя доля от добычи. И да, я без понятия, почему так. Солдаты сами занимались дележом добытого и определяли, кому сколько причитается.
Подходящего купца сами солдаты и нашли. Им оказался не совсем купец, а престарелый приказчик, ну или засидевшийся в приказчиках переросток. Неважно на самом деле, главное, что человек рвался в бой и понимал политику партии, где в роли этой самой партии выступал я.
Переговоры с этим тридцатилетним мужиком были непростыми и, будь я один, вероятно, ещё и бесполезными. Помогло вмешательство солдат, которые изначально буквально выкупили этого приказчика у купца, заплатив чуть не сотню рублей ассигнациями, а потом объяснили (в основном тумаками), что ко мне надо прислушиваться и все делать, как я скажу.
Забегая вперёд, скажу, что нам с солдатами крепко повезло, что мы прибрали к рукам этого проныру, очень уж полезным он оказался человеком. Но об этом расскажу попозже, когда разберусь, как мне жить дальше в свете неожиданного участия в моей судьбе отца.
Глава 4
Интерлюдия.
Князь Багратион злился. Да, что там, он был в ярости. Кровь кипела и требовала немедленных действий.
Дело в том, что он получил сразу два письма от Лизы из-под Смоленска. В первом она писала, что её свекр издевался над их сыном и что ей пришлось выгнать старика восвояси. В этом же письме она пересказала и вовсе фантастическую историю о том, что у его сына проснулась память предков и он стал разумен не по годам.
Второе письмо и вовсе приморозило. В нем Лиза написала, что на усадьбу напал отряд из пятидесяти человек. Нападение отразили, уничтожив сорок пять разбойников, при этом сами потеряли убитым только одного из солдат, которых он оставил в имении. По её словам, в нападении участвовали несколько помещиков со своими людьми, в основном поляки, а кому как не князю, который только недавно сражался с ними в прошедшей кампании, было знать, что это за противник.
С трудом ему верилось в такой исход боя, тем более что, по словам Лизы, план обороны придумал его пятилетний сын. Бред какой-то, в который нормальный человек никогда не поверит. Но это ладно, с этим можно будет разобраться при встрече, а вот тот факт, что его сын в опасности, требует незамедлительного вмешательства.
Первым порывом Петра Ивановича было желание немедленно перевезти сына с его матерью к себе в столицу, но он немного поостыл и понял, что делать это до того, как он встретится с родными, не следует.
Любящая мать может всякого наговорить про своего сына, ведь он для неё идеален, а на самом деле все может быть не совсем так или даже совсем не так.
Нет, участие в судьбе ребёнка следует проявить в любом случае, вот только делать это нужно с умом, а не сгоряча.
Обдумывая, как поступить в этой ситуации, он вспомнил разговор со своим отцом, который был категорически против его женитьбы, как он тогда выразился, на первой встречной. Он, собственно, и против признания сына возражал, но там опоздал. Пётр Иванович, увидев этого крохотного человечка, и секунды не думал, сразу признал его своим и правильно поступил, хоть и пришлось выслушать от отца немало всякого.
Конечно, тогда он и сам не особо стремился связать себя узами брака. Всё-таки любви к Лизе в общем-то не было. Страсть — да, была, а вот любви такой, чтобы хотелось жизнь отдать за женщину, не было.
Но сейчас никто не мешает устроить свою жизнь по своему усмотрению. Надо только получить разрешение государя, что не должно быть проблемой. Но торопиться не надо. Разумнее сначала навестить Лизу, хоть немного побыть с ней, а уж потом принимать решение. Тем более что все равно предстоит отправляться в Европу, можно выехать и пораньше.
Плохо, что сейчас в шляхетский корпус принимают только с тринадцати лет. А то отдал бы туда сына и голова не боли. Ну ничего. Организовать ему нормальных наставников и достойную охрану будет нетрудно.
Наверное, надо отправить к ним в имение дядьку Вахтанга да несколько его сорвиголов, человек пять отставных казаков из конвоя Его Величества и каких-нибудь преподавателей, чтобы сын с малолетства получал достойное образование. Да, именно так и следует поступить. Охрана будет надёжная, сыну не заскучает и на душе будет спокойно.
Конец интерлюдии.
Я был счастлив. Нет, на самом деле почти два месяца покоя и кайфа от безмятежного детства, когда тебе не надо носиться, будто тебя в одно место ужалили, думать, как заработать на кусок хлеба, помочь детям деньгами и обеспечить себе спокойную старость. Знай, развлекайся в свое удовольствие, хочешь — бездельничай, хочешь —носись, как угорелый, где ни попадая. Что говорить, если даже спать можно сколько захочешь. И никто тебе не помешает! Только и обязанностей, что ходить с мамой церкви по воскресеньям. Ляпота.
Нет, я, конечно, совсем уж из жизни не выбился. Приходилось общаться с тем же купцом, читать его отчёты и вникать в, если это можно так назвать, бухгалтерию, но на этом все.
Была мысль напрячь кузнеца и сотворить с ним что-нибудь прогрессорское. Но как появилась, так и исчезла. Ну его нафиг, пока есть возможность, буду кайфовать, а там — куда кривая вывезет.
В общем, два месяца счастья, а потом наша усадьба превратилась в кипящий котёл страстей. Нет, поначалу все было даже интересно. Но недолго.
Однажды к нам