1 января 2022 года в трейлер, стоявший на земле мужа перед домом, где мы жили, поселились квартиранты: это была семейная пара Марта и Питер Смит. По иронии судьбы они работали в ресторане, принадлежащем Кики Адамс и Джо Джонсону, но муж был знаком с Питером и желал помочь многодетной семье, поэтому сдал жилье по очень низкой цене. К трейлеру прилагался уличный бассейн и огромная зеленая территория в половину школьного стадиона, которые тоже переходили в пользование квартирантам.
Мне они казались молодыми, пока не увидела пятерых детей, старшая из которых была подростком, но дети в этой истории появились позже, а тогда, в январе, были только муж и жена.
Проезжая мимо, женщина и мужчина каждый раз мило улыбались в окно машины и махали рукой, а оплату приносили и оставляли наличкой каждые две недели (так им было легче платить). Они жили весьма скромно и неприметно: оставляли машину позади домика так, что мы никогда не знали о их присутствии. Смиты никогда не врубали свет на полную мощность либо плотно закрывали окна и ни разу не выходили на улицу, когда мы были дома. По всей видимости, вся их жизнь состояла из пути с работы домой и из дома на работу.
В один из дней, когда муж почувствовал себя хуже обычного, мы остановились на заправке.
– Иди заправляй машину, – неожиданно произнес он, тяжело переводя дыхание.
– Почему я, дорогой? – Меня обеспокоил пессимистический настрой мужа. Это означало, что он готовил к жизни без него. Как ни горько было осознавать, но нужно было учиться практическим вещам, которых не знала со времен замужества.
– Иди, тебе нужно учиться.
Его слова прозвучали, как приговор. Мы никогда открыто не разговаривали о том, что будет, если… Оба предчувствовали, но не произносили вслух. Дин всегда казался полным надежд на выздоровление, и я не позволяла даже сомневаться в благополучном исходе. Но в этот раз услышала обреченность в его голосе.
Ни разу прежде я не заправляла автомобили, и в этом не возникало необходимости, потому что муж все делал сам. Вставив пистолет в бак внедорожника, на мониторе колонки разглядела строку с количеством бензина и стоимостью в долларах, вставила банковскую карту – и топливо потекло по шлангу. Периодически останавливая поток, я подходила к переднему окну и спрашивала у мужа, сколько еще вливать. Наконец, разобралась, и на отметке в 40 долларов остановилась. Затем всю дорогу домой ехали молча, погрузившись в собственные мысли.
Затрагивать тему смерти было для нас негласным табу, ибо мы с мужем всем сердцем верили (или, по крайней мере, муж делал вид, что верит) в победу.
Третий месяц
На следующий день к нам нагрянула свекровь. В последние недели Мелани чаще наведывалась, но ее появление влекло за собой новые переживания Дина по поводу ее забывчивости. Каждый приезд сопровождался одним и тем же вопросом: и в этот раз, увидев больного, слабого сына, лежащего в постели, наклонилась и участливо спросила:
– Ты что, болен? – Лицо выражало неподдельное беспокойство: на лбу собрались морщины, глаза тревожно сосредоточены, брови приподняты, руки напряженно прижаты к телу. Маленькая, тщедушная, в джинсовой кепочке, она вызывала жалость у сына и меня.
Расстроившись вопросу, муж, лежа в постели, со вздохом поднял на нее огорченные глаза:
– Да, мама, я болен, – тяжело выдохнул и закатил глаза к потолку. Он переживал за хрупкий разум матери больше, чем за свое здоровье.
– Чем? – удивленно продолжила Мелани и переступила с ноги на ногу, нервно перебирая пальцами рук. Этот вопрос она задавала сыну при каждой встрече.
– Мама, у меня рак последней стадии! – в сердцах вымолвил Дин и от досады, полный огорчения, покачал головой. Он не знал, что с ее памятью все настолько плохо.
– А ты обследовался? – неуверенно продолжила Мелани и подняла бровки домиком, заглядывая в глаза лежащему сыну. Краем сознания женщина понимала, что наверняка задает неуместные вопросы, но любопытство пересилило.
– О, бог мой! Господи Иисусе! – Дин схватился за голову. – Мама! Ты что, не помнишь? Ты же сама недавно возила меня в онкодиспансер! – Муж не зря волновался за разум матери, кроме него, о ней некому было позаботиться.
В ответ Мелани задрала глаза к потолку и в течение минуты добросовестно копалась в остатках памяти или создавала видимость, что копается, но увы, ничего не обнаружила. Поняв, что попала в неловкое положение, в момент нашлась и заявила, что ей срочно “надо заскочить еще в одно место, не то опоздает”, – и засеменила быстрым шагом на улицу, где в машине ждал старик Фредди.
Каждый последующий приезд свекрови происходил по тому же сценарию: забегала в спальню, спрашивала, чем Дин болен, удивлялась услышанному и срочно убегала делать какие-то одной ей известные дела.
Болезнь свекрови прогрессировала с каждым днем, но никому до нее не было дела, кроме Дина. Он бы позаботился о ней, если бы сам не заболел.
В середине января мы, наконец, дотерпели до первого сеанса долгожданной химиотерапии, на которую были все надежды.
Маленькая палатка точь-в-точь походила на предыдущую: три стены и тяжелая, отделяющая от коридора с медперсоналом, штора вместо четвертой. Дину через центральный венозный катетер под ключицей начали вливать капельницы, убивающие раковые клетки.
Я молилась и безоговорочно верили в чудодейственную силу лекарства и внушила веру мужу, который слышал от меня твердую фразу: “Через неделю терапия принесет облегчение и сделает нашу жизнь долгой и счастливой”. Я просила бога помочь Дину подняться и порвать все существующие шаблоны о неизлечимости рака на последней стадии. “Господи, ты же все можешь, сотвори чудо!” – призывала я и не опускала руки.
Супруг тоже молился богу, что стало для меня сюрпризом. Когда отвернулась что-то достать из сумки, увидела краем глаза, как он, находясь в комнате онкологии, складывал руки в молитве и тихо шептал. Тогда я поняла, насколько сильно муж хотел жить.
Без медстраховки любое телодвижение медсестры, каждая капсула препарата, капля крови для анализа, одиночный укол, палата, уход, лечение и содержание в больнице могли нам обойтись в сотни тысяч долларов. Но страховая компания, в которую Дин звонил, одобрила инвалидность и обещала покрыть все медицинские расходы с первого дня обследования. Поэтому мы были спокойны и принимали любую предложенную медиками помощь.
Пока Дину вливали многочасовую капельницу, я сидела в кресле рядом и читала на телефоне книгу. Отделяющая от стационара шторка была отодвинута, и я с любопытством лицезрела все, что