Работа с фактурой
1. До свиданья, мой любимый город: пространство как герой текста
2. Симптомы отравления таллием: как поиск и сбор информации поможет не только вашему роману, но и его читателям
3. Все маркеры разные: как писать о Другом
4. На (не)реальных событиях. Как писать об исторических фактах
Анна Ширмина
До свиданья, мой любимый город: пространство как герой текста
«На свете есть известные большие города,
А есть значенья местного, их знают не всегда».
Текст может обойтись без персонажей, так как условным героем художественного произведения может оказаться пейзаж («Белые ночи» Фёдора Достоевского). Текст может обойтись без сюжета и даже без конфликта (стихотворения в прозе Ивана Тургенева), хотя и много потеряет в своей увлекательности. Без хронотопа текст обойтись не может. Время и пространство организуют художественное произведение и дисциплинируют автора не только внутри текста, но и вне него. Например, прозой рекомендуют заниматься по часу в день и непременно за столом. Подвесить героев за нитки в ледяной темноте космоса, конечно, можно, сделав ставку на диалоги и рефлексию, но не стоит усаживать читателя на каркас от дивана вместо самого дивана.
Художественные произведения традиционно открываются описанием пространства. История «Бедной Лизы» Николая Карамзина начинается с прогулки по Москве:
«Может быть, никто из живущих в Москве не знает так хорошо окрестностей города сего, как я, потому что никто чаще моего не бывает в поле, никто более моего не бродит пешком, без плана, без цели – куда глаза глядят – по лугам и рощам, по холмам и равнинам. Всякое лето нахожу новые приятные места или в старых новые красоты».
Николай Карамзин «Бедная Лиза»
Если в «Бедной Лизе» конкретное место в Москве является отправной точкой повествования, то городу для пенсионеров в своем романе «Город Солнца» Туве Янссон отводит роль фона. Читателю предлагается не удаляться от «башен Си…нова монастыря», как у Карамзина, а побродить по городу:
«В Сент-Питерсберге, в штате Флорида, где всегда тепло, эспланады с пальмами окаймляют берег синего моря, улицы прямы и широки, а дома отгорожены изгородью из кудрявых деревьев и кустов. В респектабельной и тихой части города дома в основном деревянные, зачастую белые, с открытыми верандами, где кресла-качалки круглый год стоят длинными рядами, теснясь друг подле друга.
По утрам там очень спокойно, а улицы, залитые вечным солнечным светом, пусты. Но вот мало-помалу постояльцы выходят на веранды, спускаются вниз по ступенькам и медленно бредут к кафе под названием “Сад”».
Туве Янссон «Город Солнца»
Взгляд, которым Туве Янссон окидывает место действия своего романа, приближен к объективному, нейтральность описаний усыпляет бдительность читателя, который и так не особенно верит, что и на пенсии можно попасть в приключение.
Сравните с отрывком из романа Умберто Эко «Пражское кладбище», где один из уголков Парижа описан с таким напором, словно именно здесь автор ежедневно пачкал дорогие ботинки:
«Прохожий, в то серое мартовское утро 1897 года переходящий на свой страх и риск площадь Мобер, или Моб, как зовётся это место у разного жулья, – в Средневековье это было сердце университетского Парижа, где кишели школяры с факультета искусств, что на Соломенной улице, а потом место казни вольнодумцев, например, Этьена Доле, – оказался бы в одном из считанных уцелевших, не снесённых бароном Оссманом средневековых кварталов, в гуще зловонных переулков, пересекаемых рекою Бьеврой, которая тогда ещё не была убрана в подземную трубу и бурлила, извиваясь и рыча, на сливе в близко протекавшую Сену».
Умберто Эко «Пражское кладбище»
Захваченный перечислением знаковых событий, которые уже произошли на площади Мобер, читатель уверен, что герою «Пражского кладбища» тоже предстоит пережить здесь что-то особенное.
Точка зрения может преобразить любую достопримечательность до неузнаваемости. Вот, например, Кремль глазами героя романа Андрея Белого «Котик Летаев» воспринимается как торт-мороженое и связан с дорогими сердцу детскими воспоминаниями:
«…поражает звук слова “Кремль”: “Кремль” – что такое? Уж “крем-брюлэ” мной откушан; он – сладкий; подали его в виде формочки – выступами; в булочной Савостьянова показали мне “Кремль”: это – выступцы леденцовых, розовых башен; и мне ясно, что – “к_р_е” – крепость выступцев (к_р_е-мля, к_р_е-ма, к_р_е-пости), а: – м, м_л_ь – мягкость, сладость: и потом уже из окошка черного хода (ведущего в кухню), где по утрам водовоз быстроливным ведром наполняет нам бочку, – показали мне: на голубой дали неба – кремлевские башенки: розоватые, крепкие, сладкие».
Андрей Белый «Котик Летаев»
Кремль глазами героя поэмы «Москва – Петушки» – безликий недостижимый объект, точка на карте, к которой невозможно приблизиться:
«А потом я пошел в центр, потому что это у меня всегда так: когда я ищу Кремль, я неизменно попадаю на Курский вокзал. Мне ведь, собственно, и надо было идти на Курский вокзал, а не в центр, а я всё-таки пошёл в центр чтобы на Кремль хоть раз посмотреть: всё равно ведь, думаю, никакого Кремля я не увижу, а попаду прямо на Курский вокзал».
Венедикт Ерофеев «Москва – Петушки»
В финале Кремль является Веничке «во всём великолепии» как предвестник скорой гибели. Увидев Кремль, Веничка добивается того, чего не мог достичь (см. последнюю цитату) всю жизнь, и становится жертвой убийства в безымянном подъезде.
Ощущая писательский зуд, но не умея правильно расслышать свою музу, можно отправиться в город на охоту. Обрывки разговоров на светофоре, таинственные узкие переулки, грохот стройки, возня в заброшенном доме – многое может пригодиться для работы.
Гуляя по своему городу, нужно мечтать провести по нему всех своих знакомых и незнакомых людей, чтобы разделить с ними магию пространства.
Книга «Географ глобус пропил» Алексея Иванова ценна не только сюжетом или героями, но и созданием художественного мифа Перми и Пермского края:
«И я вспоминаю весь наш поход – от самой Перми-второй до деревни Межень. И сейчас, здесь, глубокой ночью на пороге пекарни, неясный смысл нашего похода становится мне вроде бы ясен. Мы проплыли по этим рекам – от Семичеловечьей до Рассохи – как сквозь судьбу этой земли – от древних капищ до концлагерей».
Алексей Иванов «Географ глобус пропил»
Действие романа «Старая столица» Ясунари Кавабата разворачивает в Киото, одном из главных культурных центров Японии, известном своими фестивалями и храмами. Но основной акцент при описании города сделан не на туристических достопримечательностях, а на природных особенностях региона:
«Киото – большой город с удивительно красивыми