— Смотри не зазнайся только, — улыбнулся отец. — Но он сказал, что такого быстрого прогресса за все годы своей тренерской работы не встречал. А, насколько я понял, он очень опытный человек, так что это многое значит!
— Прямо так и сказал? — мать с надеждой взглянула на отца, и, кажется, в этот момент у нее проступили слезы гордости.
— Так и сказал! — кивнул отец. — Да я и сам видел, как наш Мишка там рубился! Ты представляешь, выходит против него такой здоровенный бугай — ну явно сильнее его, и опытнее наверняка. А Мишаня его раз! Тут сбоку подошел, там защитился, тут не подпустил, и все — тому ничего не оставалось, как сдаться! Нет, я, конечно, не боксер — и то понимаю, что по уровню наш парень там на две головы выше большинства. И это еще при том. что он занимается недавно! В общем, мне, конечно, грустно было летом узнать, что он решил забросить шахматы, но… теперь я увидел, что бокс — и вправду его призвание. Да чего там говорить, ты посмотри вон, как у него глаза горят!
— Да ладно тебе меня уговаривать-то, — мать с улыбкой смахнула слезу. — Чего же я, слепая, что ли. На самом деле, Миша, я тобой очень горжусь. Мне папа как рассказал о твоих успехах — я сначала даже не поверила. Думала, приукрашивает. Но уж судьи-то не будут приукрашивать, верно? Я тобой тоже очень горжусь, мой сыночек. Просто боязно мне за тебя.
— Ох, те судьи… — протянул отец, которому, видимо, наступили на его больную мозоль. — Ты бы видела, как они там одного протаскивали!
— Какого? Зачем? — не поняла мать.
— Да блатной там один был, — объяснил отец. — Из «армейцев», внучек генерала. Тот генерал почему-то возомнил, что его внучок должен стать чемпионом. И пусть бы становился, если бы был талантливый и упорный. А то ведь пацан его в деле ничего не умеет, при первых же трудностях сам взял и из ринга вылез. Зато самомнения у него — подвиньтесь все! Только появляется — все должны на цыпочках перед ним бегать.
— А зачем же бегают-то? — снова недоуменно спросила мать. — Ну раз он никакой. Объяснили бы, что такого вытянуть невозможно. И потом, это же позор какой на всю Ивановскую…
— А затем, — отозвался отец, — что этот генерал отбирает народ в ЦСКА, чтобы там срочную службу проходить. И если он вдруг разозлится на что-то, то пойдут чьи надо сынки не в ЦСКА, а в какую-нибудь тьмутаракань, где их еще целенаправленно чморить будут. Надо это кому-нибудь, скажи мне?
— Мда… — ошарашенно протянула мать.
— Вот м «мда», — передразнил ее отец. — Вот и получается, что внучек никакущих, самого слабого начинающего не стоит. А его тянут изо всех сил, причем не просто куда-нибудь там, а прямо на первое место! И если бы их этот… как его… Миш, ну который с ним сражался-то…
— Бабушкин Денис, — подсказал я.
— Во-во! — подхватил отец. — Денис этот их, Бабушкин. Если бы он этого блатного не уработал так, что он физически уже не мог выйти на следующий день, то так бы и сделали его победителем без единого выигранного боя!
— Ох, что творится-то… — сокрушенно выдохнула мать.
— Это большой спорт, — отец назидательно поднял указательный палец вверх. — Там еще и не такое бывает. Привыкай, мать!
Вот, значит, в чем все дело-то заключалось. Отец, сам того не зная, объяснил мне, наконец, почему этого никакущего парня так тянули. Армия! Н-да… эпохи меняются, но есть вещи, которые у нас остаются незыблемыми во все времена. Только ведь долго он так не протянет. Если уж на областном уровне его отказались протаскивать дальше… да чего там отказались — он сам физически не смог драться! То что уж говорить об уровнях более серьезных и высоких… Ну, допустим, на всесоюзном чемпионате дедушка своего внучка еще куда-нибудь протянет. Но уже точно не на первое место. Всесоюзные соревнования, скорее всего, будут сниматься телевидением и освещаться в газетах. И если на всю огромную страну будет прямо показано, что чемпионом объявили самого слабого бойца, который в принципе не должен был быть даже допущен на турнир такого масштаба, то это будет такой скандал, что никакие дедушкины регалии не спасут. А он ведь, как мне говорили, хотел протащить его чуть ли не на Олимпиаду. А уж на международном уровне на все блатные возможности этого деда и вовсе будет всем наплевать. Эти блатные в конечном итоге так заигрываются, что окончательно теряют связь с реальностью. Какой вот прок тем же кубинцам от того, что он может решить, где кто-то будет проходить срочную службу?
Ох. При воспоминании о кубинцах меня снова одолели мысли о будущей Олимпиаде. Там ведь не только блатным, но и всем остальным никаких скидок не предвидится. И то, что Себастьян Фундора мне лично жал руку с дружеской улыбкой и даже поддержал меня на стрелке с дембелем, подтянув туда еще и всех остальных своих друзей, ровным счетом ничего не значит. Это в жизни мы добрые знакомые, которые стремятся друг другу помогать. А на ринге никто в поддавки играть не будет! В этом смысле меня немного тяготило это времяпровождение с малознакомыми мне родственниками. Мне хотелось использовать каждую свободную секунду для того, чтобы еще хоть немного потренироваться в зале. Будь я сейчас в «Динамо», я бы так и делал. А в свободное время, когда приходило время отдыха, читал бы о различных техниках боев, чтобы чуть позже пробовать применять их в деле. А тут…
Но ничего не поделаешь. Деваться мне было некуда. Во-первых, я был еще несовершеннолетним и не мог быть до конца самостоятельным, а во-вторых, это было бы попросту свинством. В конце концов, эти, в общем-то, милые люди не были виноваты в том, что их сына в прямом смысле подменили. Да и мне выдавать этот секрет было нельзя. Так что ближайшие десять дней придется поиграть в примерного сынулю. Ничего, потом в зале все наверстаем, да еще и вдвойне!
— А вообще, Мишка, знаешь, — отца после нескольких выпитых рюмок, видимо, потянуло на философский лад. — Я когда смотрел все эти ваши бои, поймал себя на мысли, что бокс в чем-то