(Уход из мира реальностей? Может, может быть… Но последнее скорее свойственно обывателю, а не вождю.)
Огромной и необъяснимой силой наделены и голоса из «мира тайн», вещающие о самых запутанных казусах жизни, о том, какой дорогой идти вождю. Оттого-то он и вождь, и лидер, что только ему одному-единственному дан этот удивительный дар – слышать эти голоса.
А когда нет снов и не слышно вкрадчивых голосов, но необходимо непременно и желательно как можно скорее узнать, как и куда идти по запутанным извилистым линиям жизни, тогда берут в руки священную книгу «и открываемое место непременно укажет истинный выход» [153].
Еще в апреле 1941-го Сталин как-то обмолвился: «Люди привыкли хвалить живых вождей, пока они не свалились. Раз умерли – их забывают. Эти нравы нехорошие, хотя и общераспространенные. Мы, большевики, привыкли плыть и против течения. И мы отвергаем эти нравы» [154]. Это он явно о Тамерлане… И сказано-то когда? Да после той встречи в Кремле, когда Сталин решил вскрыть гробницу своего кумира.
Правда, все мог перечеркнуть прозорливый ум мыслителя XIX века:
«В деятельности Тимура не должно искать господствующей, основной политической мысли. Похвалы некоторых новых историков, например Гаммера, которые видят в Железном хромце основателя какой-то особенной цивилизации, очевидно, натянуты. Где следы и признаки этой цивилизации? Тимур был одержим ненасытимою жаждою деятельности, но у него не было определенной и ясно осознанной цели. Законы, им изданные, не доказывают противного. Они могли скрепить временное, на одной силе основанное могущество, но не могли упрочить существования настоящего государства. Все, что в состоянии сделать одна сила, – было сделано Чингизом и Тимуром.
Поэтому подвиг их был более разрушительный, нежели творческий. Внешняя сила принадлежит к числу великих деятелей всеобщей истории, но деятельность ее ограничивается исполнением. Там, где она не соединена с плодотворными идеями, ее произведения непрочны и бесполезны. Персы недаром называли Тимура ненасытным, вечно стремящимся и никогда не достигающим. В нем самом было смутное, но возвышенное понятие о значении науки и, следовательно, мысли. Он охотно беседовал с учеными, знал исторические предания Востока и Запада, уважал астрономию и презирал астрологию. Счастие и несчастие человека зависит, сказал он однажды, не от положения звезд, а от воли Того, кто создал и звезды, и человека. Жестокая душа проглядывала, впрочем, даже в богословских прениях его. Он любил смущать собеседников своих опасными вопросами. При зареве алеппского пожара, при криках погибавшего населения он равнодушно вел ученый разговор с тамошними муллами. “В битве под Алеппо [155], – спросил он у них, – пало много моих и ваших воинов, которые из них достойны рая?” “Те, которые пали с верою в Бога”, – отвечал умный муфтий.
Когда Тимур предпринимал новый поход, он говорил о врагах своих: “Я повею на них ветром разрушения”. Ветер разрушения повеял на его собственное дело и на род его. Единственным следом завоеваний, наполнившим громом своим последние десятилетия XIV в., остались пирамиды из черепов человеческих. К этим памятникам можно еще прибавить безлюдные пустыни, которые образовались в странах некогда цветущих и населенных, огромные развалины городов, остатки водопроводов свидетельствуют, что не природа положила на эти земли страшный и дикий характер, каким они теперь отличаются» [156].
«Сей человек имеет столько же панегиристов, сколько и хулителей. Тамерлана ненавидели и боготворили, воспевали и поносили очень многие и сверх всякой меры. Едва он скончался, как раздались голоса: “В рай! К ангелам!” и: “В ад! К чертям!”» [157].
Святой Федор
Неизвестный литограф. Портрет Федора Федоровича Ушакова. Государственный Исторический музей. XIX в.
В августе 1944-го было вскрыто погребение адмирала Ф. Ф. Ушакова (на территории Санаксарского монастыря у стены соборного храма [158]). Останки Федора Федоровича оказались нетленны…
Кто такой Федор Федорович Ушаков – объяснять много не надо: флотоводец, адмирал (1799). Родился в небогатой дворянской семье. Окончил Морской кадетский корпус (1766), служил на Балтийском флоте. С 1769-го в Донской (Азовской) флотилии, участвовал в Русско-турецкой войне 1768–1774 годов. С 1775-го командовал фрегатом. В 1780 году был назначен командиром императорской яхты, но вскоре отказался от придворной карьеры. В 1780–1782-м – командир линейного корабля «Виктор», который охранял в Средиземном море русские торговые суда от пиратов. С 1783 года – на Черноморском флоте, наблюдал за постройкой кораблей в Херсоне, участвовал в строительстве главной базы в Севастополе. В начале Русско-турецкой войны 1787–1791 годов командир линейного корабля «Святой Павел». В бою у острова Фидониси (1788), командуя авангардом эскадры, нанес поражение превосходящим силам турок. В 1789 году был произведен в контр-адмиралы. Командуя с 1790-го Черноморским флотом, одержал блестящие победы над турецким флотом в Керченском морском сражении 1790 года, у острова Тендра (тот же год) и у мыса Калиакрия (1791), прибегнув к созданной им новой маневренной тактике, принципиально отличавшейся от принятой в то время линейной тактики. Основные черты тактики Ф. Ф. Ушакова: применение единых походно-боевых порядков, решительное сближение с противником на короткую дистанцию без перестроения боевого порядка, сосредоточение основных усилий против флагманских кораблей противника, выделение резерва («эскадры кайзер-флага»), сочетание прицельного артиллерийского огня и маневра, преследование противника до полного его уничтожения или взятия в плен. Придавая большое значение морской и огневой выучке личного состава, Ушаков был сторонником суворовских принципов воспитания подчиненных. В 1793-м произведен в вице-адмиралы. Во время Средиземноморского похода 1798–1800 годов проявил себя как крупный флотоводец, искусный политик и дипломат при создании греческой Республики Семи Островов под протекторатом России и Турции. Показал образцы организации взаимодействия армии и флота при овладении Ионическими островами и особенно о. Корфу (Керкира), при освобождении от французов Италии, во время блокады Анконы и Генуи, при овладении Неаполем и Римом. В 1800 году эскадра Ушакова вернулась в Севастополь. Заслуги Ушакова, как считали и современники, и в гораздо поздние времена, не были оценены Александром I, который назначил его на второстепенную должность главного командира Балтийского гребного флота и начальником флотских команд в Петербурге, а в 1807 году уволил в отставку. Во время Отечественной войны 1812 года Ушаков был избран начальником ополчения Тамбовской губернии, но из-за болезни отказался от должности. Умер в своем имении и похоронен в Синаксарском монастыре близ г. Темников [159].
Со дня смерти могила Федора Ушакова и, как следствие, весь Санаксарский монастырь находились под присмотром государственной власти,