Форма сидела на нём идеально, каждая складка выглажена, каждая пуговица начищена до блеска. Но что-то в его облике казалось фальшивым. Не чувствовалось от него силы, не было той стальной жилки, которая есть в настоящих военных.
— О, кто у нас тут⁈ — воскликнул майор, увидев меня. Голос высокий, с лёгкой хрипотцой. — Вы, должно быть, тот самый Магинский, о котором все говорят.
— Так точно, господин майор, — я вытянулся в струнку.
— Сосулькин Эдуард Антонович, — представился он, протягивая тонкую руку для рукопожатия. Странный жест для военного. — Я в восторге, что буду учить таких способных молодых людей. Слышал, вы уже навели шороху в столовой?
Я промолчал, лишь слегка кивнув. Коля опустил глаза, притворяясь, что полностью увлечён чтением.
— Вас так внезапно перевели к нам, — продолжил майор с улыбкой, усаживаясь на край стола, как преподаватель, а не военный. — Как вы относитесь к тому, что вас отправили на службу?
Странный вопрос. Зачем ему это знать?
— Долг перед Родиной — превыше всего, — ответил я нейтрально.
— Конечно-конечно, — закивал Сосулькин. — А война? Как вы относитесь к этой войне с турками и татарами?
Ещё более странный вопрос. Проверяет мою лояльность?
— Война — это продолжение политики другими средствами, — процитировал я древнее изречение. — Моё дело — служить, а не рассуждать.
Майор задумчиво потёр подбородок. Его глаза сузились, оценивая, но я оставался непроницаемым. Пусть гадает, что у меня на уме.
Колю отправили в казарму с учебниками, а я остался с майором Сосулькиным. Он расхаживал по классу, слегка покачиваясь на каблуках начищенных сапог. В его движениях чувствовалась какая-то искусственность — так двигается человек, который играет роль, а не живёт ею.
— Значит, вы из Томской губернии? — протянул майор, остановившись у окна. За его спиной виднелся плац, где всё ещё мучились курсанты. — Далековато от наших мест. Что скажете о здешних краях?
— Жарковато, — отрезал я, наблюдая за реакцией.
Сосулькин усмехнулся, но как-то натянуто. Его пальцы постукивали по подоконнику в каком-то нервном ритме.
— А что думаете об аристократах? — продолжил он допрос. — Вы ведь тоже из этой… породы, так сказать.
Снова непонятный вопрос. Прощупывает позицию? Ищет слабые места?
— Думаю, что каждый должен заниматься своим делом, — ушёл от прямого ответа. — Кто-то рождён командовать, кто-то — подчиняться. Иерархия — естественное состояние.
— Очень интересная точка зрения, — протянул майор, разглядывая меня с новым интересом. — А семья у вас есть? Невеста, может?
Вот тут я насторожился ещё сильнее. Какого чёрта его интересует моя личная жизнь?
— Пока не обзавёлся, господин майор, — ответил сухо. — Служба на первом месте.
— Правильно, правильно, — Сосулькин оживился. — В вашем возрасте о карьере думать нужно, а не о бабах.
Его манера разговора заставляла меня держаться настороже. Слишком неформальный тон для первой встречи офицеров, слишком личные вопросы. Слишком… дружественный подход.
Майор задавал вопрос за вопросом, каждый будто невзначай, между делом. Как я отношусь к приказам сверху? Что думаю о безземельных аристократах? Считаю ли, что империя должна расширяться дальше на юг?
Я отвечал сдержанно, стараясь не выходить за рамки армейского этикета, но и не показывать особой лояльности. Позиция нейтральная, обтекаемая — пусть толкует, как хочет.
В класс начали подтягиваться взмыленные, красные от нагрузки курсанты. Они плюхались за парты, тяжело дыша и утирая испарину с лиц. Потные, вонючие аристократы заполнили помещение тяжёлым мускусным запахом. Сосулькин поморщился и тут же открыл окна настежь.
— Господа будущие офицеры, — начал он урок, усевшись за стол. — Сегодня мы поговорим о тактике управления взводом в условиях открытой местности.
Майор взял мел и начал рисовать на доске схемы построения, расположения солдат, основные манёвры. Его речь была на удивление систематизированной и ясной — единственное качество настоящего военного, которое я в нём заметил.
— В условиях степного боя необходимо учитывать открытость пространства, — вещал Сосулькин, чертя диаграммы. — Нет укрытий, негде спрятаться. Поэтому ваша задача — максимально использовать рельеф: малейшие складки местности, сухие русла рек, холмы.
Большинство курсантов внимательно записывали, а кто-то откровенно зевал. Я слушал, не делая заметок. Всё это были азы, которые уже знаю наизусть.
— Младший лейтенант Магинский, — вдруг обратился ко мне Сосулькин. — Повторите, пожалуйста, что я только что сказал о взаимодействии с бронемашинами в условиях открытой степи.
Все взгляды устремились на меня. Кто-то смотрел со злорадством, надеясь, что я попадусь на невнимательности.
— При наличии бронемашин, — начал спокойно, — пехота должна занимать позиции на флангах, не перекрывая сектор обстрела техники. Продвижение — только после того, как броня подавит основные очаги сопротивления. При этом нужно учитывать, что в степи преимущество скорости и манёвренности может быть важнее огневой мощи, поэтому тяжёлая техника не всегда эффективна против быстрых всадников, особенно если те применяют тактику налёта и отхода.
Я сказал даже больше, чем говорил майор. Добавил от себя пару мыслей, которых не было в его объяснении.
Сосулькин удивлённо поднял брови, но тут же улыбнулся:
— Прекрасно, младший лейтенант! Вижу, вы хорошо подготовлены.
Я кивнул и продолжил наблюдать за окружающими, особенно за Раскольниковым, который вернулся в класс с побелевшим от гнева лицом. Рядом с ним кучковалось человек десять — его свита, готовая выполнять любое указание своего лидера.
Исподтишка изучал каждого. Кто внимательно слушает? Кто записывает? Кто шепчется? Всё это могло дать информацию о потенциальном предателе.
«Вот бы ещё доступ к личным делам получить», — подумалось мне. Тогда я смог бы проверить биографии, связи, родственников… Но пока приходится довольствоваться наблюдением.
В середине урока дверь класса открылась. На пороге появились двое. Одного я узнал сразу — Рязанов. Худощавый, с острыми скулами и вечно напряжённым взглядом. Рядом с ним стоял Воронов — плотный парень с простоватым лицом и хитрыми глазками.
— Разрешите? — спросил Рязанов, кашлянув.
— А, наши герои вернулись! — приветствовал их Сосулькин. — Входите, господа, занимайте места.
Они представились перед классом и коротко сообщили, что прибыли из госпиталя после нападения на часть. Рязанов говорил скупо, только факты. Воронов же пытался придать себе значительности, выпячивая грудь и надувая щёки.
Их взгляды остановились на мне, и глаза расширились от узнавания. Я лишь слегка кивнул, показывая, что тоже помню обоих. Рязанов сдержанно ответил тем же, а Воронов растянул губы в неуверенной улыбке.
Они прошли через класс и заняли свободные места рядом со мной. Сосулькин, заметив это,