Мой взгляд зацепился за силуэт у столовой. Воронов, крадясь, словно нашкодивший кот, пробирался вдоль стены. В руках он держал что-то объёмное, завёрнутое в салфетку. Толстяк оглядывался по сторонам, как заправский вор, и прижимал свою ношу к груди.
Я быстро сократил расстояние между нами, двигаясь максимально бесшумно. Обойдя хозяйственный сарай, зашёл с другой стороны, оказавшись прямо перед ним. Когда появился рядом, Воронов дёрнулся, как от удара током. Его маленькие глазки расширились от испуга, а лицо мгновенно побледнело.
— Что мы тут делаем? — поинтересовался я, повторяя вопросительную интонацию Сосулькина.
— А, Магинский… — глазки барона забегали, как у пойманного на месте преступления вора. Он нервно облизнул губы и переступил с ноги на ногу. — Да так, я же обед пропустил, вот взял себе и Рязанову.
Воронов неловко отодвинул полу кителя, показывая целый свёрток пирожков. Я быстро пересчитал их взглядом — никак не меньше десятка. Запах свежей выпечки заставил мой желудок жалобно заурчать.
— А не много ли? По пять на брата? — кивнул на его добычу. — В офицерской школе, я смотрю, запасы делать принято.
— Вообще-то мне семь, — как-то обиженно произнёс паренёк, словно его уличили в несправедливом дележе. Щёки Фёдора покраснели, и он снова засуетился, пытаясь убрать пирожки подальше.
Умудрился же ведь украсть. Интересно, как в офицерской школе относятся к воровству среди будущих командиров? С другой стороны, аристократам, похоже, здесь многое прощается.
— Где вы остановились? — перевёл тему я, заметив, что он резко спрятал свою ношу подальше.
— Пойдём, нам неплохую комнату выделили, — оживился Воронов, явно обрадовавшись смене темы. Его напряжение немного спало, и он даже выпрямил спину. — В прошлый раз была поменьше.
— А вы вдвоём были?
— Ну да, решили, что какие-никакие знакомые, — пожал парень плечами. — Всё лучше, чем с кем-то совсем чужим в одной конуре сидеть.
Полноватый аристократ пошёл вперёд, переваливаясь, как утка. Китель обтягивал его пухлую фигуру, особенно в районе живота, где ткань натягивалась так, что, казалось, пуговицы вот-вот отлетят. Я следовал за ним, размышляя.
Интересно… В поезде они чуть друг друга не поубивали, а по прибытии приятелями стали. Воронов тогда ещё язвил, что Рязанов предатель, который вообще не должен служить. А теперь таскает ему еду? То ли моя паранойя разыгралась, то ли… мне уже враги на каждом шагу мерещатся.
Пока мы шли между казармами, солдаты, попадавшиеся навстречу, козыряли мне, старательно игнорируя Воронова. Тот злился — это было видно по его покрасневшей шее и сжатым кулакам. Один раз он даже что-то буркнул себе под нос, но быстро сдержался.
Мы остановились на перекрёстке дорожек, пропуская двух офицеров. По расписанию сейчас небольшой перерыв перед следующими занятиями. Я вспомнил, что после обеда у меня должны быть тактические тренировки. Наверняка будут гонять по полигону до седьмого пота.
— Слышал, как младший лейтенант их раком поставил? — донеслось из-за угла ближайшего домика.
Я осторожно выглянул. Двое солдат стояли у стены и курили, время от времени выпуская кольца дыма. Один — высокий, долговязый парень с оттопыренными ушами, другой — приземистый, с рябым лицом. Их форма была измята и покрыта пылью.
— Строят из себя королей, мамкины и папкины детишки. Они, кроме монстров-то, и ничего не видели в своих особняках, — ответил рябой, щелчком сбивая пепел с самокрутки.
— Да какой там… — долговязый сплюнул под ноги, растирая плевок носком сапога. — Всё за них делают слуги да охотники, эти твари сами даже не охотятся. Вот почему их офицерами делают?
— Положение, они нам неровня, — пожал плечами рябой, затягиваясь. — А тот Магинский такой же земельный.
— Не… — затянулся долговязый, выпуская дым через ноздри. — У него погоны сразу, значит, уже успел отличиться, а не эти неженки. Да и ведёт себя как военный.
— Ты ещё скажи, что к нему во взвод проситься будешь? — улыбнулся рябой, толкая товарища локтем в бок.
— А что? Он-то точно с мозгами, — долговязый затушил окурок о стену. — Лучше уж под таким служить, чем при каком-нибудь сопливом аристократишке, который за маменькину юбку держался всю жизнь.
Воронова явно задели эти слова. Его лицо приобрело бурачный оттенок, губы искривились, будто он укусил лимон. С каждым словом солдат Фёдор становился всё напряжённее, а его пальцы сжимались и разжимались, словно хотели что-то схватить и раздавить.
Он резко вышел из-за угла, желая застать их врасплох. Солдаты тут же замолчали и уставились на нас. Когда заметили меня, то рука каждого тут же метнулась к голове в уставном приветствии, а спины выпрямились. Мгновенно стало понятно, что даже рядовые видят разницу между простым земельным аристократом и младшим лейтенантом.
— Чего встали? — прошипел Воронов. — Нажрались в три горла казённых харчей, и язычки развязались? Марш работать, пока на гауптвахту не отправили!
Солдаты переглянулись и, не говоря ни слова, промаршировали прочь. Но в их глазах я заметил не страх, а, скорее, презрение, смешанное с усталым смирением. Как только они скрылись за углом, Воронов повернулся ко мне, пытаясь изобразить уверенность.
Когда мы отошли на приличное расстояние, он не выдержал:
— А я смотрю, барон Магинский, вы уже успели стать популярным среди младшего состава, — хмыкнул толстяк, поудобнее перехватывая свёрток с пирожками. — Вам бы держаться ближе к своим.
— Благодарю за совет, Фёдор Васильевич, — кивнул я. — Приму к сведению.
Воронов покосился на меня, словно пытаясь определить, искренен ли я или издеваюсь. Не поняв, он просто пожал плечами и продолжил путь. Его тяжёлое дыхание и пот, выступивший на лбу, выдавали, что даже такая небольшая прогулка давалась ему с трудом.
Мы подошли к казарме — одноэтажному деревянному строению, выкрашенному в блёлло-зелёный цвет. На фоне кирпичных зданий офицерской школы оно выглядело невзрачно, но внутри должно быть прохладно даже в жару.
Воронов открыл дверь в комнату и замер на пороге. Его полное лицо застыло в выражении недоумения.
— Чего? — он задумчиво почесал затылок. — А где?..
Я оглядел помещение через его плечо. Картина была красноречивой: первая половина — хаос и беспорядок с разбросанной одеждой и открытым чемоданом, вторая — идеальная, аккуратно заправленная койка, но без вещей. Их просто не было.
Комната чем-то напоминала нашу с Колей, только немного просторнее. Те же тумбочки, тот же облупившийся шкаф у стены, даже пятно на потолке словно скопировали. Но вещей Рязанова действительно не было — ни личных предметов, ни одежды.
Он сбежал? Какого хрена⁈ Хотел что-то рассказать, появился