За этим последовал провал в сознании, закончившийся то ли через век, то ли через миг малоприятным ощущением холода и сырости.
Пол стоял перед массивными двустворчатыми дверями, окованными железом и увешанными большими кольцами. На дверях красовалась змея, пронзенная копьями; выше парила распятая птица.
Где все это происходило, Пол не имел никакого понятия, но картинка казалась странно знакомой, словно мелькала уже неоднократно в других снах, – только он об этом напрочь забыл. Маг качнулся слегка вперед и сообразил, что холод исходит от ворот, как незримая аура: с каждым шагом к ним стужа ощутимо нарастала.
Затем по обе руки от него вспыхнули языки огня – безмолвно и безо всякого видимого источника. Горячее желание пройти во Врата захлестнуло его, но как это сделать, Пол даже не догадывался: слишком уж мощными эти створки выглядели по сравнению с силами одного-единственного смертного, кем бы он там ни был…
Проснулся он озадаченный и закоченевший и поскорее завернулся с головой в одеяло. Утром он сон, конечно, помнил, но рассказывать о нем не стал. А ночью зловредное видение повторилось, хотя и частично.
Он снова очутился перед сумрачными Вратами. Физическое ощущение путешествия сюда у него имелось, а вот картинок почти не было. На сей раз руки его были воздеты, а уста исторгали древние слова, умоляющие двери открыться. Те с оглушительным скрипом повиновались, приоткрывшись немного наружу и выпустив струйку ледяного сквозняка, несколько щупальцев тумана и эхо далекого стона. Пол сделал шаг вперед и…
Каждую ночь в эту первую неделю пути он возвращался в таинственный сон и проникал с каждым разом все глубже, теряя в дверях огней-спутников. Один шествовал он по разоренным залам мрачных цветов – серый, бронзовый, черный и умбра – под ночным, исчерканным киноварью небом, где висел едва светящийся медный шар, – в той стороне, что могла бы быть западом.
Место было соткано из тени и камня, песка и туманов… и холодных стонущих ветров, и внезапно вспыхивающих огней, и медленно крадущихся тварей, наотрез отказывавшихся застревать в памяти. Здесь свет был зловещ и разумен, пещеры – темны, а разрушенные статуи изображали чудовищных с виду созданий. Выражение лиц у них тоже было вполне чудовищное.
Некая – впрочем, весьма небольшая – часть Пола даже стеснялась, что ему эти картины так нравятся.
А в ту ночь, когда он увидел самих этих тварей живьем – лютых чешуйчатых монстров, длиннорукие горбатые пародии на людские фигуры, преследующие ползком, враскорячку и вскачь одинокого человека, мчащегося от них сломя голову через этот бесприютный ландшафт, – Пол испытал даже некое сладкое томление пополам с предвкушением.
Человек юркнул меж двух высоких каменных столпов и в ужасе закричал, поняв, что угодил в узкую скалистую расселину, откуда нет другого выхода. Следом влились преследователи… – и они схватили его! Повалили наземь и принялись терзать, ломать ему кости и свежевать с мяса кожу.
Окрестный пейзаж сделался еще темнее.
Внезапно одно из существ взвизгнуло и выпало из общего омерзительного круга. Его длинная чешуйчатая длань обратилась во что-то гораздо бледнее и короче. Остальные разразились насмешливыми звуками и накинулись на него. Удерживая извивающуюся тварь, они переключились обратно на свою добычу и, окружив, хищно вгрызлись в нее. Ничего человеческого в ней уже не осталось… но, увы, и неузнаваемой она тоже не была.
Под их окровавленными зубами она тоже изменилась… выросла в размерах, уподобилась обликом им самим, а тварь, которую они держали и заставляли смотреть, на глазах уменьшалась, делалась светлее и мягче… и страннее.
Но ошибки быть не могло: и по форме, и в целом чудище превратилось в человека.
Державшие оттолкнули его, и он упал навзничь. Демоническая тварь на земле между тем оказалась предоставлена сама себе. Члены ее корчились и выворачивались; она явно пыталась подняться.
Человек же, шатаясь, встал на ноги, помотал головой и бросился между столпами, оглашая окрестности воем. И немедленно темные гады, испуская пронзительные вопли, толкаясь и пролагая себе дорогу зубами и когтями, кинулись в погоню за убегающим оборотнем, обладавшим, судя по всему, одной природой с предыдущей жертвой.
Пол услышал смех… и пробудился, понимая, что смеется он сам. Смех немедленно иссяк, и Пол еще долго лежал, глядя сквозь темные ветви деревьев на подсвеченные луной облака.
День они ехали в фургоне – их любезно подбросили фермер с сыном; и еще на один составили компанию бродячему коробейнику. Других попутчиков за всю первую неделю не было (правда, они разминулись с купцом и лекарем, но те шли во встречном направлении). Зато на вторую, одним славным погожим деньком после обеда, впереди показалось сначала облако пыли, а затем и поднимавший его небольшой отряд.
Уже ближе к вечеру они нагнали группу путешественников.
Та состояла из колдуна по имени Ибаль Шенсон, двух его племянников, Нуфа и Сухая, и доброго десятка слуг, четверо из которых несли портшез, где, собственно, и восседал господин Ибаль.
Именно к Нуфу – это был маленький, тощий, усатый юнец с длинными темными волосами – Пол и обратился первым, поскольку тот плелся в хвосте процессии.
– Приветствую, – сказал он, и тот, обернувшись к нему, незаметно вывел рукой небольшую дугу.
Как постоянно случалось в последнее время при столкновении, так сказать, с манифестациями Искусства, у Пола автоматически сработало второе зрение. Поблескивающая серая нить свилась в петлю и полетела в его сторону, словно примериваясь захватить голову. Метку кольнуло, и он небрежным движением кисти смел аркан в сторону.
– Ну-ну, – молвил он с насмешкой. – Это так у вас принято приветствовать собратьев-путешественников?
Юноша в ужасе вытаращил глаза, губы у него задергались.
– Мои извинения, сударь, – поспешно сказал он. – На этих дорогах кого только не встретишь. Я просто пытался защитить господина. Не понял, что вы коллега по Искусству – еще раз извините!
– И что же вы здесь де…
– Вы, сударь, направляетесь на собрание в Белкен?
– Да.
– Позвольте переговорить с господином – он, без сомнения, пригласит вас присоединиться к нам.
– Валяйте.
– Как прикажете вас отрекомендовать?
– Пол Детсон. А это – Мышиная Перчатка.
– Очень хорошо, сию минуту.
Он побежал догонять носильщиков, а Пол с Мышпером двинулись следом – в куда более вальяжном темпе.
Через спину ученика Пол разглядел и самого чародея, прежде чем тот успел с ним заговорить: старик в синих одеяниях; серый шарф на плечах, коричневая полость на коленях; росту непонятного, но с виду – мал и хрупок. Остренький нос, бледные близко посаженные глазки, щеки и лоб иссечены глубокими морщинами, кожа рябая. А вот волосы