Я показывала улыбки и проказы детворы, ясные и счастливые лица сына и его жены, наши семейные вечера и спонтанные пикники. Помню, тогда мне это казалось глупостью – внезапно срываться или на берег реки, или в парк, когда внезапно в тихую робкую Анечку вселялся бес, и она перла на меня тараном, заставляя делать то, чего я не хотела. А сейчас я понимала, что Анечка – умница. Она создавала для нас драгоценные воспоминания, осознавая, как скоротечна жизнь, зная, что в ее конце работу вспоминать вряд ли захочется. Сыну очень с ней повезло.
Я очень хотела, чтобы Виктран увидел и почувствовал ту атмосферу, что царила в нашем доме. Мы сумели справиться со всеми трудностями, сохранили привязанность друг к другу. Нашу семью можно было назвать счастливой. Я запомнила ее именно такой.
Показ закончился. Но мы молчали. Я уткнулась в шею Виктрана и просто слушала его сердцебиение. А он… Не знаю, о чем думал, однако воцарившаяся тишина не напрягала. Наоборот, она казалась правильной и уютной.
– Я столько пропустил... – наконец выдохнул морф. – Столько чудесных мгновений… Но я так рад знать, что отец увидел правнучку. Не знаю, рассказывал ли он когда-нибудь тебе, но он мечтал о дочке – Настеньке. Не вышло, мама не смогла доносить ребенка. На седьмом месяце плод замер, и после этого она уже не смогла забеременеть вновь… Я мал еще был, плохо запомнил то время, но позже, во время одной из рыбалок, отец поделился тем горем. А когда я встретил тебя и услышал твое имя… Решил, что это судьба.
Я зажмурилась. Судьба…
– Нет, не рассказывал. Но очень много сделал для нас. Он принял меня как родную. Я знаю, что невозможно заменить свое дитя чужим, но поверь, я делала все, чтобы твои родители не чувствовали себя обездоленными и одинокими. Мою благодарность невозможно облачить в слова.
– Как и мою… Я люблю тебя.
Я была в корне не согласна. Не за что ему быть мне благодарной. Совсем. Во всяком случае, не в прошлой жизни. Будь я храбрее, реши бороться за свою любовь – то все мои воспоминания могли стать нашими общими. Но промолчала.
– Слуги все приготовили в купальне. Нас заждались. Идем?
– Конечно, и я все еще хочу увидеть Аха!
Виктран был прав в том, что Илиаса оторвать от Ахадэриана оказалось непосильной задачей. Даже для меня. Я, вообще-то, тоже хотела обнять своего духа-старичка, который пусть и не стал выглядеть молодо (может, специально?), но и стариком точно уже не был. Скорее, солидный такой мужчина сорока-пятидесяти лет, получивший вполне осязаемое и даже объемное воплощение.
Если раньше он был как дымка, туман, никакой плотности, пусть и мог дать и подзатыльника, и пинка, но мои руки всегда проходили сквозь него, то сейчас… Его могли видеть все (вероятно, по его желанию). А еще Аха можно было потрогать. Что я и сделала… Точнее, попыталась.
Ураганом влетела в его объятья и тут же отхватила в лоб от сына. Как он ревел! Как бушевал своей магией, грозно размахивая ручками! Ишь ты!
– Илиас! – не выдержав бесконечного рева и психов маленького свинтуса, рыкнула я. – Ты зачем маму обижаешь? Ах и мой друг! Я тоже по нему сильно соскучилась! Он не твоя игрушка!
Говоря это, я забрала ребенка от Аха, хотя тут правильнее было бы сказать отодрала.
Поняв, что сейчас малявкин меня слушать не желает, потратила еще какое-то время на то, чтобы его угомонить и, наконец, добиться полного внимания.
– Зайчик-загрызайчик, бу! – сделала козу ребенку. – Илиас, я не буду терпеть твои капризы. И в следующий раз ты получишь наказание. Мама тоже умеет обижаться.
– Ах, бу! Ба! Ма та-та! Рррах!
– Нет, это мама тебе по попе ата-та-та! А не Ах маме.
– Уа? – возмущенно спросил мелкий манипулятор, обернувшись на Ахадэриана, который наблюдал за нами, стоя в паре шагов, но предпочитал пока не приближаться.
На вопрос ребенка он утвердительно кивнул. Мол, да, по попе ата-та получит именно Илиас. От мамы. А вот мама точно не получит. Не в этот раз.
Я закусила губу… Значит, голоса все так же нет… Жаль, очень.
– Ууу!
– Бу! Козявка вредная.
Я вздохнула и чмокнула все еще пыхтящего ежиком ребенка.
Нежка все это время сидела тихо-тихо на руках Виктрана, но так смотрела на Илиаса, что я даже не сомневалась – малому потом попадет на орехи. Без понятия, отчего девочка зациклилась на мне, выбрав своим объектом полного обожания, но вот такие концерты Илюшки ей однозначно не нравились. А с учетом недавно активировавшейся магии...
М-да… Честно говоря, тут не Илюшке надо сочувствовать, а нам с Виктраном. И всем окружающим. Потому как мирить поросят нам придется.
Обратив внимание на притихших Интену и Марику, которые, в общем-то, пока мы с Виктраном спали, нянчились с детьми, я широко улыбнулась.
– Доброе утро, девочки! Давно бодрствуете? Не испугались?
Все же пусть мои домочадцы и привыкли к Аху (особенно моему общению вслух с кем-то), но, вообще-то, никогда его не видели. Только знали, что есть какая-то невидимая неведомая сила, которая нянчится с ребенком, помогает Хозяйке… А тут… Хозяева спят, а к детям мужик непонятный пришел…
Интена поведала о том, что с раннего утра, как только Илиас друга своего почуял, так и они не спали. И кормил Илиаса и Нежку Ахадэриан, дети наотрез отказались с ним расставаться даже на время приема пищи.
Насколько я поняла, Виктран, пока я спала, провел с Интеной беседу, поэтому та не тушевалась в присутствии бога и даже вела себя весьма невозмутимо. А вот Марика… Воспитаннице было сказано, что бояться нечего, что это Хранитель Священной Земли, и он всегда с нами был, а сейчас вот сил набрался да воплощение полуматериальное получил.
Мои дети совсем не идиоты, они всегда знали и чувствовали Аха. Думаю, и сейчас уловили в нем что-то знакомое, потому как на вход в гостиную уже очередь