— Это что же выходит… — голос у Вероники дрогнул. — Он нас собирается подставить?
— Что-то вроде того, — кивнул я.
— И что же делать, Максим Валерьевич? — спросил Карл Игоревич, которого я за всё недолгое время работы ни разу таким растерянным не видел.
Я широко развел руками:
— Делать мы будем вот что, товарищи.
Они сгрудились чуть ближе — видно было, что ждут от меня чуда или хотя бы плана.
— Во-первых, — я развернулся к ним, — вы забудете, что тут есть разделение на начальство и подчинённых. Теперь мы одна команда. Либо вы держитесь со мной, либо с Рубановым. Но учтите — Рубанову вы нужны ровно до того момента, пока он на вас все свои грехи не спишет, чем он и занимается. После этого — хоть трава не расти.
Лариса опустила глаза. Вероника перестала теребить юбку. Даже Карл Игоревич чуть охнул, хватаясь за сердце.
— Во-вторых, — продолжил я, — завтра с утра начинаем работать по-новому. Все мероприятия, все бумаги, все сметы — каждый гвоздь, каждый листок. Всё должно быть как на ладони. Если проверка к нам зайдёт, мы им покажем такую прозрачность, что они испугаются. Никаких скелетов в шкафу отныне быть не должно.
— Но если они всё равно решат нас списать… за прошлое? — робко спросила Лариса.
— А вот тут, мои хорошие, начинается самое интересное. Я все просчитал и про деньги, отмытые через наш отдел, в курсе.
— И сколько там, Максим Валерьевич? — прошептал Карл Игоревич.
— Как раз на внедорожник Рубанову хватит, — подмигнул я.
— Господи за что нам такое наказание, — перекрестилась Лариса.
Обстановка в кабинете становилась все больше наэлектризованной.
— Лучше скажите, что нам делать, Максим Валерьевич? — вздохнула Вероника.
Что делать я понимал, как раз думал на эту тему, пока возвращался из суда. Нам следовало демонстративно освоить «полученные» деньги. Выдать нечто такое, чтобы у комиссии не осталось ни единого вопроса. Как это провернуть? Кое-какие мысли на этот счёт у меня имелись.
Глава 8
— Делать будем вот что, — я сцепил руки за спиной, прошёлся вдоль стола и остановился у окна, чтобы не давить на них взглядом. — К моменту приезда проверки наш ДК должен сиять так, чтобы у комиссии в глазах рябило. Всё вылизать, вычистить, подкрасить. Чтобы запахом свежей краски из каждого угла тянуло.
Вероника, Лариса и Карл переглянулись, но молчали. Я дал им несколько секунд, чтобы это переварить, потому что знал — это только первая часть. Они привыкли, что проверки у нас — это как грипп: переждём, отболеем, дальше как-нибудь выкрутимся. Но в этот раз такого не будет.
— И этого мало, — продолжил я, разворачиваясь к ним. — Мы устроим концерт. Не просто концерт, а мероприятие, которого район не видел уже лет пять, а может, и все десять. Такое, чтобы все пришли. И проверка, и пресса, и кто угодно, у кого есть хоть какие-то глаза и уши.
— Концерт? — переспросила Лариса. — А кто выступать-то будет?
— Звёзды, — улыбнулся я. — Правда, собственного пошиба. Но никто об этом не должен знать.
Я обернулся к ним, позволяя словам немного повиснуть в воздухе.
— Вот ты, Вероника, сможешь выступить в роли Жанны Агузаровой?
— Чего? — она даже отступила на шаг. — Максим Валерьевич, вы шутите?
— Я абсолютно серьёзен. А вы, Карл Игоревич, сможете сыграть Кузьмина?
Карл прищурился, видимо, уже прикидывал себя с кудрявым париком и гитарой.
— Это вы серьёзно? — уточнил он.
— А как же, — кивнул я. — У нас же отдел культуры, верно? Так вот, мы покажем им такую культуру, что они ещё полгода будут обсуждать.
— Будем людей обманывать? — вздохнули сотрудники, очевидно, не зная, что недавно выступал липовый Кай.
— Нет, конечно, — замотал я головой. — У нас это будет, что-то вроде пародии, ну как Песков сейчас пляшет, видели по телевизору? С юмористическим уклоном, так сказать, но все серьезно.
— И кого же мы показывать будем, ну, кроме Агузаровой и Кузьмина? — Вероника осторожно посмотрела на меня.
Боялась, видимо, новых сюрпризов. Я медленно улыбнулся.
— Наших новых общественных помощьников. Панков.
— Панков⁈ — Лариса схватилась за сердце. — Вы серьёзно⁈ У нас не зоопарк ведь!
— Серьёзнее некуда, — подтвердил я. — Если Рубанов хочет доказать, что культура никому не нужна, то мы покажем, что культура может работать даже с такими, как эти двое. Хотели «Короля и Шута»? Пожалуйста. Хотели группу «Блестящие»? Организуем. Хоть «Ласковый май», если потребуется.
Они смотрели на меня ошарашенно.
— Вы хотите, чтобы эти… эти… — Лариса запнулась, — чтоб они вышли на сцену?
— Именно. Они будут красить, убирать, репетировать, а потом выйдут на сцену. И мы всем покажем, что даже самые безнадёжные, даже отморозки, через культуру могут стать людьми. И знаете, что самое главное?
Они ждали.
— Что об этом узнает весь район. А если узнает район — узнает область. А если узнает область, то ни один Рубанов не сможет сказать, что культура никому не нужна и её можно просто вычеркнуть. Потому что мы эту культуру покажем в действии.
Лариса опустилась на стул и даже побледнела.
— Да нас с этим… с этими панками… на смех поднимут.
— Это смотря как подать, как отрепетировать, — возразил я. — Но сначала посмотрят. А потом обсудят. А потом — захотят ещё. И вот тогда мы покажем, что отдел культуры — это не мёртвая контора, а самое живое место в этом городе. Где не прячут деньги по карманам, а делают из любого материала то, что нужно людям.
Я выпрямился и прошёлся по кабинету.
— Так вот, господа хорошие. Или мы сейчас все вместе впишемся за свой отдел, или вас по одному в кабинет дергать будут. И каждый раз будут предлагать — подпишите