— Поехали, — потянул я ее за руку, — это надо отметить.
Праздник у дядюшки Рауля уже разгорался — провозглашали тосты за республику и вообще веселились, как принято у испанцев по мало-мальски подходящему поводу. Оттого спокойно поужинать нам не дали, все время подходили чокаться и поздравляли — кто с отречением, кто с полетом Абехоро. Улучив момент, она наклонилась ко мне:
— Скажи, ты правда выбросил Абехоро в окно?
— За шкирку. Стекло вдребезги.
Весь вечер она смотрела на меня новым, изучающим взглядом, а когда я проводил ее, позволила подняться к самому входу и даже заглянуть в прихожую, слегка приоткрыв дверь.
И тут я понял — сейчас или никогда! Сегодня мой день, сегодня все получится! Пан или пропал — почти втолкнул ее внутрь, сгреб в объятия, притиснул к стене, ногой захлопнул дверь и прижался губами к губам.
Глава 11
Полеты во сне и наяву
Стоило разлепить глаза и скосить их туда, где на белой подушке разметались черные волосы, как меня от макушки до пяток затопило счастье. Я блаженно потянулся, стараясь не разбудить лежащую рядом Габи, и минут пять с дурацкой улыбкой таращился в потолок. Было так хорошо, что померкли грядущие войны — и гражданская, и мировая.
Она лежала спиной ко мне, одеяло повторяло крутой изгиб от талии к бедрам и я не сдержался, тихонько потянул его, обнажая шею, лопатки, спину… Кожа отливала перламутром, и мой выложившийся до предела организм снова подал признаки жизни. Не знаю, как долго у Камен не было мужчины, но она меня заездила — как писал Лорка*, «до первой утренней птицы меня этой ночью мчала атласная кобылица».
Федерико Гарсия Лорка(1898–1936), испанский поэт, стихотворение La casada infiel (1926) в переводе А. Гелескула.
Край одеяла тем временем добрался до ямок Венеры и я раздумывал, что предпринять дальше — провести указательным пальцем вниз по позвоночнику или сразу поцеловать в шею, но все очарование и негу разбили скрипнувшие за окном тормоза машины. Габи вскинула голову, на секунду замерла, а потом попыталась вскочить, но я удержал ее:
— Куда?
— В школу! У меня уроки! — схватила она халат.
— Замри, — я обнял ее со спины и не дал встать с постели, — ты больше не работаешь в школе.
Расслабленное состояние сыграло со мной злую шутку: если что-то может быть понято неверно, так и будет. Габриэла вырвалась и зашипела, как рассвирипевшая кошка:
— Если ты залез ко мне в постель, это не значит, что теперь ты решаешь, работаю я или сижу дома и служу господину миллионеру! Если тебе нужна безмозглая кукла, подцепи дамочку в Гранд-отеле, она будет говорить только «да, миленький». А я иду на работу!
Я выставил вперед ладони:
— Погоди, ты не так…
Ох, до чего же она хороша в ярости! Глаза сверкают, черные пряди так и летают… Карен сложила руки под грудью с готовыми проткнуть меня насквозь сосками и с вызовом бросила:
— Что ты о себе возомнил, presumido? Кто ты вообще такой, чтобы устраивать мою жизнь у меня за спиной? Думаешь, всякий учитель мечтает быть директором?
А ведь здорово, что она реагирует именно так. Не как искательница папиков, а как человек, имеющий в жизни свое дело и свою позицию.
Presumido(исп) — зазнайка, самодовольный
Мельком глянул в окно — так и есть, поодаль, опираясь на крыло «Пежо» стоял и курил Ларри. Молодец, не стал светить «Испано-Сюизу» и палить босса и его женщину, надо будет отметить. Интересно, а когда он уехал? Надеюсь, он не торчал под окнами всю ночь? Хотя нет, выглядит бодро, наверняка спал дома, решив, что начальник не совсем дурак и догадается при необходимости вызвать его по телефону.
Поднялся и шагнул к Габриэле, не обращая внимания на острые коготки. Одеяло, разумеется, упало на пол, и она не удержалась от взгляда вниз, ее светлая кожа залилась румянцем. Воспользовавшись этой секундной заминкой, я перехватил ее за запястья:
— Я ничего не устраиваю. Мне нужен директор школы в Барселоне и мне кажется, что ты отлично справишься.
Она вырвала руки и встряхнула маленькими кулачками:
— Думаешь, я мечтаю, чтобы весь квартал ходил ко мне со своими проблемами, а перед каждой сумасшедшей мамашей я лично отвечала, почему ее кровиночка не родился Эйнштейном или хотя бы Пикассо?
— У тебя не будет сумасшедших мамаш, там надо учить рабочих, ты же умеешь… и знаешь что, — я собрался с силами и выговорил: — я тебя люблю. И прошу переехать в Барселону, так тебе будет безопасней, а мне спокойней.
— Безопасней?
— Да. От Абехоро можно ждать любой подлости.
Она хмыкнула и повернулась боком, а я наконец-то как следует разглядел ее при свете и без одежды. Кто-то мне втирал, что темпераментным женщинам свойственен низкий таз, но у Габи все соразмерно, а темперамент ого-го! Я аж зажмурился, вспоминая, что мы вытворяли ночью и подумал, не повторить ли, но опять зацепился глазом за Ларри — дела. Люди, ждут, без меня вода не освятится. Это для Габи я могу устроить передышку, а мне вот никто не устроит.
— Я не хочу ехать в Барселону, — уже без прежней уверенности сказала Габриэла.
Мне оставалось только подойти и обнять ее, прижавшись всем телом
— Ты очень нужна в Барселоне. Пожалуйста, — прошептал я прямо в розовое ушко.
Ее руки скользнули по моей спине, и меня накрыла волна нежности.
— Мы уезжаем сегодня же, так надо. Я буду любить тебя вечно.
Габи потянулась ко мне губами, искусанными ночью…
Дзынь!!!
С дебезгом разлетелось окно на заднюю сторону, на пол кухни грохнулось что-то тяжелое. Блин!
Сдвинул Габи в закуток за шкафом:
— Одевайся! Быстро!
Сам метнулся на кухню, там на полу, среди сотен осколков, валялся обычный кирпич — слава богу, что не «коктейль Молотова»! Выругался сквозь зубы — ну Абехоро, ну сука, поплачешь ты у меня!
— Что там? — выглянула слегка одетая Габриэла.
Полуголая женщина возбуждает сильней, чем совсем голая, пришлось скользнуть в коридор к телефону, чтобы не показываться во всем великолепии:
— Хулиганы. Стекло разбили. Ты собирайся, собирайся. Сама видишь, здесь оставаться не стоит.
Дозвонился в управление, распорядился готовить поезд и вызвал вторую машину для вещей и пару охранников.
Ларри довез до конторы, где меня встретил Панчо:
— Зачем тебе поезд? Сутки трястись по горным веткам?
— Ты знаешь какой-то другой способ? На машине быстрей не получится.
— На самолете, — довольно улыбнулся Панчо.
— На каком… Достроил??? Привезли???
С того момента, как Панчо вызвался