На секту святейшего попугая Уистлер, по-моему, обиделся. Сжал головоломку, смял проволоку в железный комок. Сильные пальцы.
– А у вас? – спросил в ответ Уистлер. – У вас, по случаю, нет татуировки? Шпренглер, Инцисториус… ах нет, вам по душе мессир Т?
Кассини покраснел.
Некоторое время они агрессивно молчали, Уистлер улыбнулся первым.
– Вы всерьез утверждаете, что Сойер был шарлатаном? – спросил он.
– Разумеется, нет, – неприветливо ответил Кассини. – Сойер был гений. И как всякий гений, он стремился шагнуть дальше, чем это возможно. И в попытке этого шага ступил на чрезвычайно зыбкую почву. Его фантазии дорого обошлись человечеству.
– На одной из его фантазий вы сюда прилетели…
– Перестаньте повторять, на меня не действуют ваши фокусы!
Кассини опять разнервничался. Я подумал, что он очень хочет вскочить и выбежать из бара, но Кассини взял себя в руки.
– А гравитация? – спросил Уистлер. – Гравитация есть?
– Нет! – тут же ответила Мария.
Я взял сплющенную головоломку и стал ее распутывать. Как старый североитальянский вампир.
– Прекратите! – потребовал Кассини. – Я прекрасно знаю устройство ваших волчьих ям! И на меня не действуют эти пошлые трюки!
– А вы ведь повторяетесь, Рольф. Вы склонны к синхронам…
– Отстаньте…
Кассини вытащил из кармана блокнот, принялся быстро перебирать страницы, словно пытаясь отыскать заранее приготовленный для спора аргумент.
– Я вас не пойму, – примиряюще сказал Уистлер. – Просто вам не нравится, сложно вы не понимаете. Я могу сложно, если хотите, но я сомневаюсь, что ваш…
– Кстати, что там с гравитацией? – спросила Мария. – Она все-таки есть?
Ей определенно понравился случившийся спор, и за Уистлером, и за Кассини она наблюдала с явным интересом.
И мне спор понравился. Я поднял книгу, «sf: блеф, тупик, надругательство», стал листать. Хотел проверить – потрачена ли книга червями Вильямса, но никаких следов их бесчинств и столований не обнаружил. Помял страницу. Натуральная бумага. Блеф и надругательство, похоже, были червям не по вкусу.
– Ну мы гравитацией не занимаемся… – начал было Уистлер. – Разве что в самом общем понимании. Если упрощенно…
Мария выразительно вздохнула.
– Если максимально упрощенно, – продолжил он. – Упрощенно и в качестве примитивной иллюстрации можно взять простое бозонное взаимодействие…
Мария опять вздохнула.
– Ладно, гравитация есть, – признался Уистлер.
– Клоун, – сказал Кассини.
Роковой инкуб лженауки. Барсик чихнул.
– А время? – спросила Мария. – Время есть?
Уистлер взвел папиросницу и стал сворачивать папиросу.
– Время есть понятие неквантовое, им можно пренебречь, – сказал я.
И Уистлер, и Мария дружно уставились на меня.
– Тут так написано, – я показал книгу. – На четырнадцатой странице. Вот…
Я открыл четырнадцатую страницу «блефа и надругательства» и протянул Уистлеру.
Уистлер стал читать. Мы ждали.
– Кстати, вы знаете, что официальное название планеты Regen Quelle? – спросил Уистлер, не отрываясь от текста.
– Дождливый ключ? – уточнил я.
С немецким я не в лучших отношениях.
– Не совсем… Реген открыла третья экспедиция Делеона, а он, по слухам был человек весьма эксцентричный и зачастую давал новым землям своеобразные названия…
На лице Кассини образовалось кислое выражение.
– Они приземлились к западу отсюда, и три недели шел дождь. У Делеона от сырости воспалились колени, и он, мучаясь, назвал планету Чертов Дождь, разумеется, это название не прошло через кадастровый департамент, трансформировавшись в благопристойное Regen Quelle.
– Regen Quelle лучше, чем Чертов Дождь, – заметила Мария. – Хотя, с точки зрения Гёте, игра слов определенно небезупречная.
Кислое выражение на лице Кассини утвердилось.
– Вы еще не слышали главного, – сказал он.
– Можно подумать, что ты слышал, – огрызнулся Уистлер.
Уистлер начал злиться.
– Много, много раз, – парировал Кассини. – Я слышал это десятки раз… Да нет, сотни, я могу это повторить. Итак… – Кассини подмигнул Барсику. – Итак, всем известно, что Хуан Понсе де Леон происходил из старинного кастильского рода, на что указывают змея и орел в его гербе.
Кассини заговорил громче обычного, Барсик по-собачьи повел ушами, это была явно подготовленная речь.
Дождливый ключ, он же сияющий гармоникум, он же философский камень, он же актуатор потока Юнга, приветствуйте стоя! Уистлер! Раньше на таких полудохлых уроборосах строилась второсортная беллетристика, в наши дни этим занимаются целые школы теоретической физики! Regen Quelle как пример типичной синхроничности! Послание потомкам зашифровано в линейке германских серебряных монет! Провидел ли Кранах Старший, рисуя крылатого змея с кольцом в пасти, фрески на охристых стенах Храма Солнца в Куско?! Знает ли Уистлер, что ДНК Аспид использована в процессе секвенции вечных домашних питомцев? Барсик!
Барсик лениво шевельнул хвостом.
– Сидеть, – приказал Уистлер.
Мария массировала лоб указательными пальцами. Интересно, тут есть насекомые? Если цветы есть, то должны быть. Но не обязательно, тут же ветер…
– Уистлер, подобные гороховые парадоксы можно сочинять километрами, – подытожил Кассини свое выступление. – Любой первокурсник философского факультета умеет генерировать такое даже спросонья.
– А ты уверен, что это лишь парадоксы? – отбивался Уистлер, но, как я отметил, вяло. – Эйнштейна тоже называли компилятором…
Мария продолжала массировать лоб.
– Они непробиваемы, – махнул рукой Кассини. – Непробиваемы, необучаемы, бесстыжи… Уистлер, вот тебе не стыдно? Ты же, в конце концов, ученый… Хотя о чем я говорю…
Кассини выбрался из-за стола, принес из холодильника лед, протянул Марии. Она взяла пирамидку, приложила к голове.
– Еще недавно считалось, что полеты быстрее скорости света абсолютно невозможны, – терпеливо заметил Уистлер.
– Так они и невозможны! – огрызнулся Кассини. – Мы гордо называем «гиперсветом» полеты с досветовой скоростью, требующие баснословных затрат энергии! Я уж не говорю о подпространстве! Уистлер, мы никуда не летаем, мы скачем! Эффект опрокидывания…
Кассини едва не сплюнул на пол, спохватился, продолжил:
– Наши так называемые полеты построены на поразительной… и, прямо скажем, весьма подозрительной прорехе, чудесным образом обнаруженной Сойером при попытке оживить труп высшей топологии электричеством общей модели! Да, мы скачем! Причем в мертвом состоянии! Мертвые блохи, прыгающие по десятку колониальных миров! Мертвые блохи на остывающем трупе Фенрира!
Последнее Кассини явно понравилось, и он с трудом удержался, чтобы не записать про блох и Фенрира в блокнот, но, похоже, запомнил.
– Красиво, – согласился Уистлер. – Мертвые волки в мертвом лесу, уабб похоронен между Тритоном и Сердцем Карла… Кассини, так я же и предлагаю – перестать прыгать и начать летать! Летать, наконец! Сойер пришел дать вам крылья, а вы до сих пор иронизируете над Кранахом!
Я престал понимать, о чем они. Но сами они явно понимали.
– Вот на таких абракадабрах построена вся синхронная физика, – заявил Кассини. – Набор элементарных шулерских приемов, которые чертовски ловко выдаются за провидение!
Кассини обратился ко мне.
– Надеюсь,