– Не лезьте! – успел окликнуть Кенсингтон, протянувшего к артефакту руку Ульриха, – убрать ловца можно будет, как только все фейские символы сменят цвет с белого на красный. Одри знает, что делает, верьте ей.
– Но на теле Бера останутся шрамы, – упавшим голосом ответил король. Выглядел он сейчас неважно, под глазами пролегли тёмные круги, у губ обозначились глубокие морщины.
– Они у него не только снаружи появятся, но уже есть внутри. И ваша задача, сразу же, как Сурейх будет пойман, помочь своему сыну, его душе, отыскать путь домой.
– Как это сделать? – вкинул глаза Его Величество.
– Я не знаю, но Её светлость может спросить у фей, возможно, они пойдут ей навстречу и ответят.
Ликон замолчал и снова посмотрел на артефакт-ловушку, всё ещё горящий белым светом. Лиам же перевёл взор на Одри: девушка едва слышно дышала, на её подбородке виднелись подсохшие алые разводы, а из царапин на запястьях кровь всё также продолжала проступать.
– Ваше Величество, Её светлости нужна ваша помощь, – в голосе Лиама проступила нескрываемая тревога. – У неё всё ещё кровоточат руки.
Ульрих кивнул и приказал:
– Положите её на лавку, – а сам одним слитным движением поднялся на ноги.
Кенсингтон мигом преодолел расстояние до широкой скамьи и бережно уложил на неё свою бесценную ношу.
Ликон от него не отставал.
– Отойдите. Пожалуйста, – вдруг добавил он и как-то иначе поглядел на телохранителя маленькой герцогини: с куда большим уважением. Затем, немедля ни секунды, обхватил руки Одри и призвал остатки своей силы. Белый свет озарил хибару, ослепляя и даруя надежду Кенсингтону, что с его возлюбленной всё будет хорошо.
Лечение длилось не более пяти минут, вскорости свечение сошло на нет и Лиам увидел, что на запястьях Одри не осталось и следа от царапин, на щеках девушки проступил здоровый румянец, дыхание выровнялось.
– Она проспит до утра. Заберите леди Йорк и отправляйтесь во дворец. Я останусь рядом с сыном, – устало молвил Его Величество и, осторожно убрав упавший на лицо девушки золотистый локон, сделал шаг назад, уступая место Кенсингтону. – Береги её, граф. Думаю, ты прекрасно понимаешь, какое сокровище тебе досталось. Ни с того, ни с сего, – чуть с ехидцей добавил он, и на миг на лице Ликона проступила присущая ему привычная насмешливость.
Тут что-то громко щёлкнуло, мужчины резко обернулись и успели увидеть, как артефакт, напоследок ярко мигнув белым, сменил цвет на приглушённо-красный.
– Готово, – озвучил очевидное Лиам.
Ульрих широким шагом пересёк комнатушку и, присев на одно колено, с трудом оторвал от тела Бернарда ловушку. На смуглой коже принца чётко отпечатались, будто клеймо, символы, что были нанесены на корпус артефакта.
– Сейчас, Бер, погоди, – отец прижал руку к груди сына и призвал свою магию. Через некоторое время, покачав головой, едва слышно признался. – Не могу их убрать. Только сделать бледнее. Почему так? – сам себя негромко спросил и, спрятав артефакт герцогини в карман, подхватил Бера на руки. – Уходим.
Первым дом травницы покинул Кенсингтон, прижимая к себе Одри, за ним Ульрих с Бернардом.
– Возьми её, – передав Её светлость Бону, Лиам распорядился: – Вези осторожно. А у меня тут неоконченное дело.
Бон молча кивнул, и, перехватив госпожу покрепче, тронул выделенного для него варлака вперёд.
– Почему остаёшься? – нахмурился Ликон, поравнявшись с Кенсингтоном.
– Хочу кое-что проверить.
– Уверен, что сам справишься?
– Да. Вполне. Мне нужна длинная верёвка, у ваших воинов таковая найдётся?
Ликон ещё раз пытливо глянул в спокойные глаза Кенсингтона, усмехнулся едва заметно одним уголком рта, и, кивнув, негромко пожелал:
– Дайте графу Кенсингтону тонкий канат. Хаасс остаёшься с графом, ежели что, подсоби. Удачной охоты, Лиам! – и, мысленно послав приказ своей стае варлаков, тронулся в путь, в сторону Аархуса.
Остался лишь один хищник по имени Хаасс: его шкура светло-серого цвета красиво мерцала в свете луны, а острые длинные клыки внушали подспудный страх.
– Что же, Хаасс, давай найдём ту, что натворила так много бед, – погладив широкий лоб животного, Лиам вынул из специального чехла подзорную трубу, переделанную в следилку, и приложил к правому глазу.
– Нам туда! – мужчина махнул рукой на юго-восток, сел верхом на варлака и тот мощными прыжками пересёк поляну и нырнул под сень деревьев.
Великий лес, его вторая, но не меньшая по площади часть, расположенная по эту сторону гор, вызывала тот же священный трепет. Каждый звук, каждая тень – будоражили кровь, казалось, за Лиамом наблюдают десятки глаз, от просто любопытных до алчущих вкусить его крови.
Высокие, плотно растущие деревья, своими переплетёнными где-то высоко-высоко ветвями создавали густую крону, через которую едва пробивался лунный свет. Хаас бежал легко и бесшумно, чутко отслеживая направление, задаваемое всадникаом и выбирая самые безопасные неприметные тропы.
Холодный ночной воздух овевал разгорячённую кожу лица лорда, наполнял грудь запахами мха, прелой листвы, влажной земли и хвои. Ощущение свободы – к такому сложно привыкнуть, и Лиам наслаждался ночной поездкой, не забывая цепко смотреть по сторонам.
Через некоторое время, придержав зверя, снова приложил подзорную трубу к глазу.
– Вот ты где… – хищно усмехнулся граф, в темноте блеснули белоснежные зубы, азарт бурлил в крови, адреналин стучал в висках. – Ты за всё поплатишься!
***
Аманида спешила уйти вглубь леса, чтобы спрятаться и переждать. Она не боялась живности, здесь обитающей: хозяин одарил её охранным артефактом, а феи навряд ли ею заинтересуются – они предпочитали не обнаруживать себя без острой необходимости.
Её цель – пещера у подножия гор, она там уже когда-то была, пришло время посетить это место вновь.
Погоню королева почуяла раньше, чем увидела преследователя.
Предчувствие беды острым жалом кольнуло душу, и Её Величество невольно ускорила шаг, бросила взгляд на запястье, где блестел работающий артефакт, но, кажется, он сломался. Вдох-выдох, попытка успокоиться не помогла и она сорвалась на бег. Тени деревьев танцевали вокруг неё, нагоняя жути: чёрная королева не была трусихой, но сейчас ей стало отчего-то как никогда страшно! Женщина, тяжело дыша, с гулко колотящимся где-то в горле, сердцем, мчалась сквозь заросли, стараясь не оглядываться. Она не обращала внимания на больно бьющие по лицу ветки, оставлявшие кровоточащие мелкие царапины на нежной коже, позабывшись, также перестала смотреть и под ноги, потому корягу заметила слишком поздно… И вот Аманида летит кубарем вперёд, страшно хрустит