– А если лекарство от чумы окаменения – это любовь и сострадание? Желание спасти, не мысль об уничтожении.
В тот миг глаза ее застыли, остекленели, а медленные движения вздрагивающих губ не соответствовали произносимым словам. Это очень пугало. Она вытянула руку, точно стремясь дотронуться до чего-то. Она глядела сквозь предметы, сквозь стены, словно находясь одновременно рядом и на недостижимом расстоянии. Через нее говорили самоцветы, Душа Эйлиса.
– Если бы, – прошептал сдавленно Раджед.
Он опасался, что его София больше не вернется, обратится в покорную куклу высшей воли самоцветов, Эйлиса, кого-то еще… Но дотронуться до тонких кистей, обтянутых белой кожей, встряхнуть за выступавшие острые плечи, громко прервать плавную речь – нет, невозможно. София почти не двигалась, но создавалось впечатление, точно она парила в неведомом танце. Она плавно спустилась с подоконника, и стопы ее практически не касались пола – ее несли линии мира, отчетливо проступившие на всех трех уровнях восприятия. Они серебрились крыльями-коконом, который постепенно приоткрывался.
София подошла к Раджеду и дотронулась до его руки, пораженной каменными чешуйками. В тот миг она вернулась, сделалась прежней и ласково прильнула к груди чародея. Зато Раджед застыл, обескураженный открытием: первые признаки каменного панциря бесследно исчезли, рассыпались.
– София! Лекарство от чумы окаменевших сердцем – это любовь, – срывающимся от волнения голосом прохрипел Раджед, тут же растерянно опечалившись: – Но… как оживить целый мир?
– Полюбить весь мир. Любовь двоих невозможна без любви ко всему миру.
Голос звенел по всей библиотеке, мягкий, дарящий успокоение мятежной душе. София молчала, лишь пристально смотрела глаза в глаза. На ее порозовевших губах отразилась слабая, но счастливая улыбка.
Но обдумать фразу не удалось: башня содрогнулась! Из шкафов посыпались книги, взмахивая крыльями страниц, словно сраженные в полете птицы. Задребезжали мелкие стеклянные предметы, магические шары освещения заискрили, вдруг разом погаснув, оставляя в темноте.
Раджед заслонил собой Софию, обнажив все десять когтей. Он судорожно рассчитывал, как довести любимую до портала, избавить ее от страданий Эйлиса. Может, сами как-нибудь справились бы… Не для того она пришла, чтобы снова терпеть ужасы затяжной войны льоров.
– Не ждали меня? А я пришел! – донесся противный посмеивающийся голос. О нет, его ждали, проклиная всеми темными словами; неожиданностью атака не стала.
Лишь оборвалось ужасом осознание: щиты были почти завершены, янтарь и малахит сумели бы дать отпор. Но что толку от сослагательного наклонения? Они не успели.
– Смотрю, кто-то испугался? Ах да, вы здесь, кажется, строили какой-то щит… Милая забава. Но поиграли – и хватит. Он все равно был бесполезен. Обидно только, что малахит мне уже не прибрать к рукам.
В кромешной темноте, окутавшей башню душным наждаком, доносился гул пенящихся камней, превращенных неведомой жуткой магией в раскаленную лаву и пыль. Башня погибала, распадались и менялись структуры предметов, связи молекул, названия и природа.
Уничтожаемая магия заревела раненым мастодонтом, щиты треснули, как тонкая скорлупа. И за ее пределами разверзлась беспросветно черная бездна…
Глава 12
Душа Эйлиса
Темнота шевелилась, перешептывалась отдаленным рыком неизвестных тварей. Она обволакивала сырой ватой и прилеплялась к коже. Раджед в первую секунду схватился за глаза, проверяя их сохранность. После спонтанного перемещения во всем теле ощущалась ломота, неприятное покалывание. Льору подумалось, что он ослеп, и эта мысль обрушилась на него паникой. Оказаться на территории врага и ориентироваться только по слуху? Невыносимо! Да еще врага, который превзошел все мыслимые границы возможной силы? Как же они всё это допустили? Пока янтарный грызся с соседями, строил козни Илэни, Ларистам, Аруге и остальным, Нармо Геолирт упрямо копал, незаметно, методично приобретя дурную славу грабителя. И вот к чему все это привело, вот какую катастрофу они проморгали!
Раджед искал ориентиры, боясь издать лишний звук. София! Где София? Он ни на миг не забывал о ней, не представляя, какие у Нармо планы на его возлюбленную. Разве дал бы что-то злодею жемчуг, камень жертвы?
София! София! Мысль о ней била в висок тяжелым молотом. Раджед, растопырив пальцы и вытянув руки, обшаривал пространство вокруг. Возможно, они стоят на узенькой платформе посреди пропасти? Или на краю ямы с чудовищами? Раджед облизнул высохшие губы, запорошенные скрипучей каменной пылью.
Камень! Везде сплошной камень. Он незримо давил со всех сторон непроницаемым мешком, однако руки по-прежнему не нащупывали ни стен, ни Софии. Через мгновение кто-то очень близко надсадно закашлял, давясь нервами. И даже сквозь хрип и судороги страха Раджед узнал свою бедную девочку, свою Софию. Ей-то за что все это выпало? Впрочем, если Нармо уже устремился на Землю, то неизвестно, где теперь было опаснее. Что происходило за пределами этой всеобъемлющей темноты? Казалось, весь мир разом ампутировали, стерли, оставив только прогорклый от запаха крови воздух.
– София! – позвал несмело Раджед, протягивая пальцы в неизвестность.
– Ничего не вижу… – всхлипнула София. Где-то справа едва уловимо зашелестело длинное платье. Ее любимое, синее, с атласными лентами на талии. Ох, неудобное облачение для таких незапланированных вылазок. Если бы он успел вернуть ее домой!
На Землю… зачем же она не ушла на Землю? Но, кажется, там ей делалось еще хуже от невозможности помочь жителям своей планеты. Ослепительный кокон готовил ее для иного. Но здесь даже он не проявлялся. Линии мира не прощупывались под прикосновениями пальцев. Вакуум! Полный вакуум при наличии воздуха! Чудом удалось схватить дрожащую холодную руку Софии. Очевидно, она тоже боялась двинуться с места, не представляя, где находится.
– Тише, тише, – успокаивал Раджед, хотя сам едва не срывался на беспричинный вопль, вой пойманного в клетку волка, которого травят псами. Место давило необъяснимым ужасом, в нем обитала не только темнота пополам с неизвестностью. Медный привкус каменной пыли безошибочно подсказывал, что в этих казематах погибла не одна сотня людей.
«Арена яшмовой башни? Только бы не арена…» – повторялось оцарапанной пластинкой в голове. О страшном развлечении Геолиртов ходили многие века самые жуткие слухи. Никто доподлинно не ведал, что именно скрывалось на арене и в тайных туннелях вокруг нее, какие испытания проходил ячед. Единственным зрителем и сумасшедшим изобретателем ловушек неизменно оставался Геолирт-старший. Порой на арену попадали и неугодные ему вельможи-альфоде или даже льоры, принимавшие позорную смерть от когтей монстров, точно рабы. Очевидно, Нармо врал, что так уж отличается от отца, раз пустил в