— Какая же ты умница, Ясечка, — похвалила её Ульяна Назаровна. — И весёлая, и приветливая, и хозяйственная. А ведь вы с Кати почти одного возраста и могли бы подружиться. Ты бы заглядывала к нам в гости, двум барышням всяко веселей, чем поодиночке.
Под влиянием этого разговора в голове у Кати начала зреть смелая мысль, от которой ей было страшно и волнительно одновременно. Мысль полностью сформировалась, лишь когда они с матерью пришли домой. К этому моменту Кати решилась на отчаянный шаг и начала к нему готовиться. Первым делом она принудила себя измениться в настроении. К вечеру она с улыбкой порхала по комнатам, что-то напевая, срочно взялась за акварель и нарисовала довольно живописный пейзажик. Панкрат Васильевич, приехав к ужину, едва узнал её, когда она бросилась поцеловать его в прихожей, как это было до ссоры, и поинтересовалась:
— Батюшка, как прошёл день?
За ужином Кати оживлённо поддерживала разговор, нахваливала Феоктисту и пообещала Ульяне Назаровне помочь разобраться с зимними и весенними вещами. Мать с отцом переглядывались, радуясь изменению настроения Кати. Ульяна Назаровна приписывала это благотворному влиянию прогулки и общению с Ясей. Подполковник же считал, что мимолётное увлечение выветривается из головы дочери, а вскоре исчезнет и вовсе, как роса под солнцем. Никто из них не подозревал, как тяжело даётся Кати это представление, и не чувствовал фальши.
В среду, воспользовавшись отдыхом Ульяны Назаровны, Кати взяла маленькие ножницы и, стараясь не шуметь, проделала кое-какие манипуляции со своими платьями, сложенными в сундуке. Ей оставалось только дождаться, когда мать возьмётся за обещанный пересмотр зимней и весенней одежды.
— Господи! Боже мой! — только и восклицала Ульяна Назаровна в четверг, доставая из сундука одно платье за другим. Воротнички и кружева на них оказались совсем испорченными — то ли побиты молью, то ли погрызены мышами. — Феоктиста! Как же так! Мы ж с тобой нафталином всё пересыпали!
— Не моль то, — качала головой Феоктиста.
— Неужто мыши?
Феоктиста принюхалась и отрицательно покачала головой.
— Духу мышиного нет. Так и мыши бы всё изгрызли, а тут только кой-чего.
— Тогда что за напасть? — Ульяна Назаровна схватилась за голову.
— Матушка, не расстраивайтесь, — утешала её Кати. — Может, отсырели за зиму, вот и расползлись. Смотрите, сами-то платья целы. Это с кружевами что-то не то.
— Верно. Видать, качество совсем негодное.
— Ничего страшного, я всё починю, — Кати сложила платья в охапку и отнесла в свою комнату. — Мне всё равно делать нечего целыми днями.
Вечером, когда мать заговорила за ужином о случившейся напасти, девушка перевела разговор в другое русло, чтобы нечаянно не сорвалось задуманное ею мероприятие. Кати боялась, что чем-нибудь выдаст себя при отце, а уж он-то может насторожиться и разгадать её план. Хоть и не полностью, но всё равно малейшее подозрение со стороны Панкрата Васильевича поставит крест на мечтах Кати. Но подполковник ничего не заподозрил, и в пятницу с утра Кати засела за ремонт испорченных вещей.
— Ах, матушка, — с досадой сказала она вошедшей в комнату Ульяне Назаровне. — Все эти кружева и воротнички испорчены безнадёжно. А у нас почти ничего нет в запасах. Вот, посмотрите, — она извлекла из шкатулки для рукоделия два воротничка, — они совершенно сюда не подходят! Во-первых, давно вышли из моды, а во-вторых, пожелтели от старости.
— Душенька, можешь пока отложить всё в сторону, — вздохнула мать. — Надо бы походить по лавкам, но погода сегодня отвратительная — сыро и ветрено.
Кати выглянула в окно и покачала головой:
— И правда, как жаль. Для вашего моциона совсем не годится. Хотя дождя нет, просто лёгкий туман от Вислы. Послушайте! — девушка вдруг встрепенулась, словно ей в голову пришла хорошая мысль. — Но ведь сегодня пятница!
— Пятница, и что?
— Яся вот-вот пойдёт в Варшаву. Вот бы мне с ней! Она прекрасно знает местные лавки и точно поможет выбрать хорошие кружева. Хотя, — Кати с грустью взглянула на мать, — я совсем забыла, что мне запрещено выходить из дома без вас или Феоктисты.
— Нет-нет, душенька, мы же не под арестом тебя держим! — воскликнула Ульяна Назаровна. — Ты сейчас дело говоришь. Яся — девушка толковая и порядочная. Я буду только рада, если ты с ней подружишься. Вам, молодым, есть о чём поговорить, душу отвести. Феоктиста!
— Чего изволите? — в комнату заглянула служанка.
— Спустись к пани Катаржине, попроси, чтобы Яся подождала Кати. Та с ней в город сходит.
Пока Феоктиста бегала к хозяйке дома, Кати собиралась в дорогу. Под подушкой лежал крохотный конверт с написанным накануне письмом. Его Кати незаметно от матери положила среди образцов испорченных кружев. Через полчаса в двери постучала Яся и сказала, что ждёт Кати у калитки.
— Душенька, ты же не собираешься… — провожая дочь, Ульяна Назаровна вдруг забеспокоилась. — Ты же не думаешь… — она замялась, не зная как сказать помягче. — Ты же не хочешь отыскать…
— Матушка, неужели вы думаете, что я пойду в казармы в поисках Алексея Захаровича? — Кати укоризненно посмотрела на мать. — Как бы я выглядела при этом? Что сказал бы батюшка, встретив меня там? Но если вы сомневаетесь — я останусь дома. — Она потянула завязки чепца.
— Что ты! Как можно? Что о нас подумают Яся и пани Катаржина? Ступай, душенька, я тебе верю.
Ульяна Назаровна поцеловала Кати, и та сбежала по лестнице к дожидающейся её Ясе. Нельзя сказать, что молодая Рапацкая была счастлива идти в Варшаву с таким сопровождением. Тем более в одной из лавок её дожидался старый шляхтич, обещавший щедрую оплату за рукоделие и, возможно, ещё один поцелуй ручки. Но делать было нечего, как и Кати, Ясе тоже пришлось нацепить фальшивую улыбку и заверить свою мать, что она только рада спутнице. Обе девушки отправились в центр Варшавы, мило беседуя о пустяках и не доверяя друг дружке.
Кати не обманывала мать, когда говорила, что не собирается разыскивать Алексея. Она бы ни за что этого не сделала в присутствии Яси, к которой чувствовала лёгкую неприязнь, да и сама не осмелилась бы показаться столь легкомысленной. Нет, у Кати был совершенно иной план. Правда, чем ближе к его осуществлению, тем глупее и бессмысленнее он