— Моя мать была историком, антиковедом. Она просто повторила слова ритуала, которым пользовались древние люди, — не соглашалась Надежда.
— А древние по-твоему были глупцами? Необразованными и не понимающими суть вещей? — ещё одна усмешка. — Ты, как не древний человек, наверняка знаешь гораздо больше. И именно поэтому посвятила смерть сына Фуриям, на которой между прочим прервалась не просто ветвь твоего рода, но и род твоего отца, и матери. Весь род. А теперь, ты так хотела, так плакала… А потом узнала, что всё мелочи. И обида твоя надуманная. Но скажи мне, а что тебя держит здесь? Ты так и так вот-вот умрёшь, а можешь умереть где-то далеко от своей нынешней жизни. Но может это будет другая жизнь или ты превратишь её в подобие той, которую уже прожила. Ты конечно можешь отказаться и не оплатить долг передо мной. Я не настаиваю.
— И попасть в ещё более сложную ситуацию да ещё и с разгневанной богиней за спиной? — уточнила Надежда. — И шанс…
— Заманчиво, правда? — чуть прикрыла глаза Богиня. — И меня позабавишь. Ну?
— Я всё-таки должна ответить… Я согласна, — выдохнула Надежда.
— А я согласна без уговоров и обманов, — вдруг вышла из тени края площадки в круг света от факелов девушка. — У меня нет сил, я ничего не значу. Предана, забыта… Я вынуждена прятаться и выслушивать оскорбления. Я, рождённая принцессой, должна подчиняться вассалам собственного мужа! Родственникам его любовницы! Подобное смывается только кровью.
— И за поведение твоего мужа и его вассалов должна заплатить целая страна? Кровью? Неужели нет никого близкого, кого тебе было бы жаль? — не удержалась Надежда, для которой война по ужасу своему равнялась концу света.
— А чтобы ты сделала, если бы на другой чаше лежала твоя собственная жизнь? — спросила королева. — Мне не дали шанса просто жить даже в изгнании!
— А вот с этим вы разберётесь между собой, девочки, — засмеялась Богиня. — У вас целая жизнь для этого впереди. Вы обе, единственные, кто почтил меня воззванием и дарами, пробудил своей верой. Можно сказать, самые верные почитатели, просто верховные жрицы по нынешним временам. Надежда, тут и пояснять нечего. Ренерель. Рене, возрождённая. Возрождённая Надежда, Рена. В этом что-то есть… Надеюсь, что мне предстоят долгие годы презабавнейшего зрелища. Пожалуй, я одарю каждую из вас. Вы обе, узнаете, что будет после того, как я исполню ваши мольбы.
Богиня откинулась на спинку трона, её лицо застыло маской, словно это это была маска. Её тело превратилось в царственную статую, а словно взбесившийся ветер погасил все факелы.
Рефлекторно зашарив по темноте, Надежда схватила невозможно холодную руку королевы.
— Ты горишь, — прошептала та. — Что с тобой происходит?
Надежда повернулась к ней, но увидела совсем другие картины. Наденька, что-то требующая от врачей. И те, только отводящие взгляд. И письмо Надежды Аркадьевны Наденьке и Аркаше. С документами на квартиру. Видела Надежда Аркадьевна, как спустя год, Наденька поставит перед отцом клетку с семью голубями.
И почти спившийся мужчина вдруг озаботился состоянием голубятни, и что пьяным наверх не залезть… Много позже он спросит дочь, почему она привезла ему ту клетку с птицами.
— Это был совет очень доброй и мудрой женщины. Я вспомнила её слова на годовщину, и решила, была не была. — Честно ответила ему Наденька.
Хотя Наденькой её уже давно мало кто звал. Надежда Романовна, так к ней будут обращаться и, большим уважением. В год смерти Аллы Михайловны и Надежды Аркадьевны болезнь пробралась в дом престарелых. И нужен был уход. Надя, приехала с сыном. Была принята на постоянную работу, быстро доросла до завхоза, а потом сменила и заведующую. И никто не назвал бы её мягкой и наивной. Интересы своих подопечных и вверенного ей учреждения она отстаивала с неожиданной хваткой.
Правда жила она не в квартире Царëвых, а у мужа, в соседнем подъезде. Маленький Аркаша вырос, отучился и не только преподавал «Римское право», но и был весьма успешным адвокатом.
— Вы посмотрите на эту библиотеку! — смеялся он. — Монографии Ии Леонидовны Маяк по истории «Римского права» с личной дарственной подписью! Кажется, моя судьба была предрешена.
А в гостиной стоял портрет, одна из немногих фотографий. Наденька улыбалась, стоя рядом с Надеждой Аркадьевной, держащей на руках совсем маленького Аркашу.
— Зачем ты держишь это фото на виду? Ведь твоя бабушка умерла, когда ты и себя не помнишь, — спрашивали его иногда друзья.
— Это моё напоминание, что душа и её сила существует, — всегда отвечал Аркадий Царёв, взявший фамилию той, что не прошла мимо попавшей в беду девчонки. — И от одной единственной души зависеть порой может даже сама жизнь.
А где-то, под горой, надёжно закрывающей своей толщей от смертоносного ливня, в пещере, среди горячих горных источников, впервые за несколько дней открыла глаза Её Величество Ренерель Сансорийская.
Глава 18
Словно сквозь толщу воды пробивался какой-то рокот, пытаясь достучаться до сознания королевы. Вскоре, её величество уже различала и какой-то плеск, и спорящие голоса, хоть их обладатели и пытались их приглушать. Да и ощущение горячей и бурлящей вокруг тела воды было узнаваемым, но неуместным.
Надежда прекрасно помнила, как заболела. И странный полусон-полуявь, где она встретилась с богиней Перекрёстков и судеб. И юную девушку, дрожащую от холода и боли. Королеву, проклявшую собственное королевство. Только злости и негодования Надежда не испытывала. Лишь сочувствие и сожаление о загубленной жизни отнюдь не плохой девочки.
Надежда не задумывалась, почему и откуда знает столько подробностей из жизни Ренерель. Воспоминания королевы были для неё открытой и много раз прочитанной книгой. Какая уж тут злость. Тут только обнять крепко-крепко и пожелать сил.
— "Спасибо, — прозвучал мягкий голос Ренерель в голове Надежды. — Твоя жизнь тоже не самая лёгкая. Но ты не захотела отомстить.
— Ты королева? — подумала Надежда.
— Мы королева. Теперь королева это мы, — в голосе явно звучала усмешка. — Покровительница не зря тебе обещала, что теперь ты не на секунду не останешься одна, а мне, что я увижу, что будет, когда она исполнит мою мольбу.
— И как это будет? Королева будет спорить сама с собой? Или по чётным числам решать всё будешь ты, а по нечётным я? — не понимала Надежда.