– Правильно ли я понимаю, льена Юлика, что принадлежу вам только на бумаге?
– Как вы думаете, Шен, зачем инго вживляют знаки? – ответила я вопросом на вопрос.
– Пометить своего домашнего питомца?
– Чтобы обеспечить свободу передвижения в пределах Кергара. Инго без знака – беглый инго. Его задержат и отправят в Департамент до выяснения личности хозяина.
– А что, у рабов статус отражается на лице? – съязвил Шен.
– В любом виде общественного транспорта установлены сканеры, считывающие либо знаки, либо именные карты оплаты для граждан. Но, предположим, беглецу невероятно повезёт, и он угонит машину… Кстати, вы в курсе, что пешком до порта не добраться?
– Почему?
– Его от города отрезает дамба – древняя защита от наводнений. Так вот, даже если удачливый беглый инго проникнет на территорию порта, он лишь издали полюбуется на корабли. Посадка осуществляется по билетам, контроль очень жёсткий, билеты можно купить только по предъявлению удостоверения личности или знака принадлежности хозяину.
– Льена Юлика, вы на самом деле считаете меня полным идиотом? – вкрадчиво поинтересовался Шен.
– Вы семь раз пытались бежать – без денег и документов. У меня на глазах собирались замёрзнуть заживо. По-вашему, это поведение разумного человека?
– И как же ведут себя разумные люди?
– Приспосабливаются. Выживают. Ждут удобного момента.
В ярко-голубых глазах разгорался гнев. Уже не слепая ненависть ко всем имперцам, а злость лично на меня.
– Легко рассуждать, когда это касается других.
– Наверное, – согласилась с ним. – Я не знаю, как поступила бы на вашем месте, и не узнаю до тех пор, пока не поменяюсь с вами ролями.
– Но? – с нажимом произнёс Шен.
Удивлённо посмотрела на него.
– В вашей гладкой фразе, льена Юлика, отчётливо слышится «но».
– Раз вы настаиваете… Но я не настолько глупа, чтобы сражаться в том случае, когда не смогу победить.
Он подался вперёд. Мелькнула мысль, что я правильно дала ему собачью кличку: островитянин сейчас как никогда напоминал зверя. Только не пса, а волка: дикого, хищного, неукротимого.
– Вы предпочли бы сдаться без боя?
– Для боя следует выбирать нужное время. Ввязываться в заведомо проигрышную битву – это не геройство, а дурость.
Его губы дрогнули. Затем Шен рассмеялся – сначала тихо, потом всё громче и громче, пока смех не начал напоминать истерику. Честно – я испугалась. Быстро собрала пустую посуду, выскользнула за дверь и задвинула засов. Не попросить ли у льена Тодеша успокоительных? Кто его знает, вдруг от всего перенесённого островитянин и впрямь повредился рассудком?
Время тянулось со скоростью ползущей в гору улитки. Я ещё раз перебрала вещи отца. Увы, слишком разные комплекции, что доказывала пижама, в которую Шен легко смог бы завернуться два раза. Одежду надо покупать. И обувь, для начала хотя бы домашние туфли. Папины не подойдут – размер ноги, как я успела заметить, у островитянина был чуть больше моего. Мерки с себя он снять не даст, придётся подбирать на глазок. Уже понятно, что никаких нормальных отношений у нас не получится. Шен не приспособится и не притворится рабом… Тьфу, какое противное слово!
Вернулась к визору. Передавали последние новости из столицы: Грасо́р был полностью завален снегом. Город спасало то, что его застраивали по плану, утверждённому Алонсо Великим всего полтора века назад. Там, в отличие от Скирона, не существовало ни старых районов с узкими извилистыми улицами, ни маленьких двориков вроде моего. Лишь широкие прямые проспекты, по которым так удобно проходить снегоуборочникам. Несмотря на это, и в Грасоре первые этажи зданий утопали в сугробах, а от огромных площадей, изюминки новой столицы, остались небольшие расчищенные кольца. Слово «аномалия» звучало в каждой фразе. Затем показали Ренго́р и Кирсо́р: циклон бушевал и там. Я с тоской посмотрела за окно, где за белым вихрем почти исчезли дома.
Неделя до весны… Обычно к этому времени от снега не оставалось и воспоминаний. Из-за близости моря в Скироне умеренная зима, ранняя весна, прохладное лето и поздняя осень. Обильные снегопады довольно редки, в основном льют дожди. Но не в этом году. И я не особо верю в «аномалии». Ещё меньше – в совпадения. Месяц назад Берган объявил войну островам – и вот уже месяц центральную часть империи заносит снегом. Мы только начинаем разрабатывать системы контроля климата. Кто поручится, что учёные того же Сайо нас не опередили? Это в газетах рисуют карикатуры, изображающие островитян в юбках из пальмовых листьев на фоне хлипких соломенных хижин. В Кергар посольство прибыло на вполне современных кораблях, ничем не уступающих имперским.
Вряд ли Шен захочет со мной откровенничать, да и нехороший истерический смех говорит о том, что островитянина лучше лишний раз не беспокоить. Пусть отдохнёт. Около трёх часов я отнесла ему пюре с протёртым мясом. Он спал, пришлось осторожно дотронуться до руки. Кожа показалась мне ледяной.
– Вам не холодно? – спросила, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
– Холодно, – с вызовом ответил он. – У вас в доме отключено отопление?
– Вчера я поставила его на максимум.
Подошла к комоду, вынула тёплый плед и шерстяные носки, которые вязала ещё Зея.
– Возьмите. После островов вы должны постоянно мёрзнуть.
Шен смерил меня мрачным взглядом исподлобья.
– Так вы понимаете, что я не раскенец?
– Разумеется. Я тоже не страдаю идиотизмом. Выпейте горячий чай, сразу согреетесь.
Он обхватил кружку обеими руками, грея пальцы. Машинально подумала, что ему не мешало бы постричь ногти – когда-то явно ухоженные, они изрядно отросли.
– Занятная у вас мораль. Вы знаете, что я попал в империю незаконно, и закрываете на это глаза.
– Я купила вас легально. Остальное меня не интересует.
– Даже то, что я подданный чужого государства? Ваш враг?
– В настоящий момент вы – мой инго, Шен. Пожалуйста, ешьте, а то опять всё остынет.
Он проглотил всё за несколько минут, натянул носки, лёг и отвернулся к стенке. Я укрыла его пледом поверх одеяла. В следующий раз я пришла в половине седьмого с овощами и котлетами. Настенное бра освещало пустую спальню: Шен рассматривал себя в поясном зеркале в ванной. Отросшие почти на дюйм волосы торчали во все стороны.
– С этими повязками можно мыться? – спросил он недовольно.
– Ещё утром вы еле держались на ногах, – заметила я, стараясь не обращать внимания на вызывающий тон. – Подождите хотя бы пару дней.
– Не переношу грязь, – скривился островитянин.
– Как все нормальные люди. Завтра вечером придёт доктор, он скажет, что вам можно, а что нельзя.
– Визиты доктора, вероятно, недешёвы? – ухмыльнулся он. – Вам не жаль выбрасывать столько денег на раба?
– Забочусь о своём имуществе, – вернула ему издёвку.
Шен не нашёлся что ответить. Быстро съел овощи, забрался в кровать и пробурчал:
– Не гасите свет.
Боится темноты? Забавно, конечно, но не повод для шуток. К тому же меня радовало уже то, что он безропотно ест и не пытается бежать. Тем не менее задвигать засов я не забывала. На ночь я принесла островитянину тёплого молока с бисквитами, полусонный Шен покорно перекусил, и мы обошлись совсем без слов. Прежде чем лечь спать, я вышла во двор.
Фонари освещали сверкающее белое поле, в лучах света искрился падающий снег. Ступеньки заднего входа сравнялись с сугробами, на соседней крыше красовалась снежная шапка высотой в ярд. Над моим домом, не сомневаюсь, была такая же. Царила необычная для города тишина. Я задрала голову и смотрела в чёрное небо, ощущая себя крошечной и жалкой в сравнении с этой бесконечностью. Так странно, так неуютно. Словно ты – одна из миллиарда снежинок, носимых ветром. Безликая, безголосая, беззащитная.
Но множество слабых снежинок образуют буран.
Глава 5
Проснулась я в семь по будильнику. Позёвывая, сварила молочную кашу. Себе поджарила гренки, Шену оставила мягкий бисквит. Островитянин встретил меня хмурым взглядом, однако я поразилась тому, как быстро он поправляется. Синяки бесследно пропали, кожа посветлела, землистый оттенок исчез. Самое невероятное – волосы отросли ещё на дюйм и блестели в свете бра.
– Вижу,