– Как была не далёкой, так и осталась. Ты не въехала? Наше милое видео я скину твоему мажористому засранцу, пусть посмотрит. У меня ещё есть, покажу ему. И знаешь, как быстро он блевать от тебя начнёт? Не знаешь? Сразу, зайка. Сразу. Это же неприятно смотреть на то, как твою бабу дерёт какой-то мужик. Он же не куколд у тебя? Или да? Если да, то кайфанёт пусть. Думаю, ты после обкатки уже не так вставляешь…
Спихиваю руки, Андрей смеётся, отпускает и в спину подталкивает как вещь подпихивает. Это настолько унизительно, что слёзы сами наворачиваются.
– Ты обещал удалить, – задыхаюсь от эмоций.
Во мне такая ярость кипит, я убить его хочу. Стереть с лица земли, чтобы не дышать с ним одним воздухом. Противно.
– Я сказал, что удалю потом. А потом… потом подумал, что буду смотреть если заскучаю. Кстати, Олегу зашло.
Сбивается сердечный ритм.
– Ты просто урод.
– А ты шлюха. – говорит спокойно с улыбкой. – Но ничего, как-то приходится выживать дальше. – разводит руками патетично, а потом сминая всю весёлость резко и отрывисто гвоздит меня: – я отправлю ему и солью в сеть. Очень много сайтов на которых твоя задница может прославиться, под каким-нибудь тегом: долблюсь в анал со своим парнем.
Воочию представляю это не угрозой, а реальностью. И понимаю, что на этом всё. Я буду шлюхой… самой настоящей, с неоспоримыми доказательствами.
– Это для чего тебе?
Улыбка по лицу расползается. Он так рад сейчас. Ровно так же, как я напугана.
– Просто помни об этом, – подмигивает.
Обходит, отвешивает шлепок по заднице и насвистывая что-то весёлое выходит из арки, а я сползаю вниз по стене, закрываю руками лицо. Меня трясёт от унижения.
Даже сейчас зажмуриваюсь, хотя прошло четыре часа. Не знаю, как описать своё состояние. Оно просто на дне. Я на дне!!!
Игнат утром выбор сделал. А я не могу никак…
Не мне бодаться с Андреем, я никогда его не вывозила, я не способна на это, слишком боялась сделать ещё хуже. А будет ли бодаться Игнат… Спрашиваю себя, а ответ уже знаю. Нет конечно. Зачем ему это? Слишком грязно для него. Я же рассказывала, что в клубе единичный случай, что ни такая… а тут это видео. Оно уже перечеркнуло меня, если ещё Игнат узнает, просто скинусь с моста… Не смогу так. Я не смогу так!
Отчаяние топит.
Мне некому помочь. И мне так страшно, что ни будь Марины рядом, я бы попыталась сделать то, что делать нельзя. Состояние именно такое. Полностью потерянное, глухое…
Люди в петлю лезут, потому что не могу с ситуацией справится. Как я. Я в капкане, выхода нет.
В молчании заходим в магазин, покупаем чипсы, какие-то орешки, кучу разной фигни и шлифуем всё это сладкой газировкой. Можно было и алкоголь, но как-то не сговариваясь мимо проходим.
Дома у Марины фильм включаем, тоже без какой-то лирики. Фантастический ужастик. Заваливаемся на пол и хрустим. За окном стемнело, у нас свет не горит. Только от работающего телевизора освещение.
– Я думала, что у тебя мама на работе.
– Она сейчас в реанимации, – спокойно заявляет, беря кусочек шоколадки с фундуком и быстро в рот опрокидывает, на лице ноль эмоций.
– О боже… Что случилось?
– Последствия кустарного аборта, – пожимает плечами, – открылось кровотечение. Скорая, удаление матки.
– Господи, – ужасаюсь.
Кивает.
– Как она? Марин…
– Нормально, спит в основном, говорит, что наркоз не её.
Блять… Маринка вымороженная вся. Теперь понятно почему она такая, сосредоточенно-злая. Мы сегодня на тренировке выложились на максимум, хотели забить тело так, чтобы мозг не работал… Не получилось ни у одной, ни у другой.
– Мне очень жаль, я надеюсь, она быстро поправится.
Кивает принимая. Снова молчим. Не знаю, что говорить в таких ситуациях.
Людмила Сергеевна… она своеобразная. Сорока ей нет ещё, вечно улыбается, хохочет, радуется, лёгкая она и добрая. Как не зайду всегда угощает чем-то вкусненьким, всегда с нами на одной волне. Жалко её.
– Что у тебя? Поругались.
Если бы… если бы.
На экране какая-то мифическая зверушка похрустывает человеческими костями, смотрится специфически, отворачиваюсь. Откидываюсь спиной на сидушку дивана, жжёт изнутри. Всё так плохо, что хуже и не придумаешь.
– Можно не отвечать.
Капец… Марина в любом состоянии меня считывает. И я как обычно хочу в себе оставить своё дерьмо, но говорить начинаю. Про утро, про Андрея, про видео и свою глупость, про то, как он на шантаж пошёл. Вот как есть говорю. Не плачу – нет. Слёз нет. Умылась сегодня на десять лет вперёд.
– Уёбок сраный, надеюсь кто-то оторвёт ему яйца.
Хмыкаю не весело. Было бы прекрасно.
Я тоже не совсем дура. Этим не закончится. Он мстить будет дальше. Чисто, потому что это ему нравится. Если наказывать, то наказывать до конца. Мне лишь остаётся надеяться, что он не выполнит угрозу и не выложит это где-то. Если увидят знакомые или в институте узнают. Это позор, который останется на всю мою жизнь.
– И что делать будешь?
А что я могу сделать? Всё и так в аду…
– Жить дальше.
– Я тоже, – тихо проговаривает.
Смотрим друг на друга и обнимаемся тут же. Судорожно друг за друга хватаемся. Каждая сейчас переживает своё.
– Ненавижу мужиков…
– Я кажется, тоже, – сознаюсь неожиданно.
Отворачиваюсь. Жгутами стягивает кровоточащее сердце. Так больно, что я слышу противный хруст, а потом понимаю, что это сыпется моя стена.
Всё слышу, вижу, понимаю, а принять всё ещё не могу. Да и как тут принять? Как?
Глава 20
Игнат
– Спасибо, брат.
Благодарю, а сам усмехаюсь. Вроде бы дружим с самых соплей, а до сих пор их не понимаю. Наверное, никогда не пойму. Всякие выверты с родом, честью, женитьбой… Тёмный лес, мне никогда не понять. Одно я знаю точно, благочестивый в глазах своей невесты Маратик, переёб добрую половину только моего универа.
– Там плюс один, отправлю тебе пригласительное.
Киваю машинально. Ещё бы… только суперзакрытые мероприятия. Несмотря на то, что про Шахмалиевых только собаки не трещат, своё личное они оберегают даже в малейшем. Батя Марата скрытный чувак. Одном богу известно, как он, находясь на виду постоянно столько лет, держит свою семью под стальным забором в безопасности от СМИ и прочего