– Натаха! Натаха, очнись!
Николаева растерянно заморгала, помотала головой и посмотрела на Сашку, который, как оказалось, держал ее безвольное тело на руках.
– Слава Богу! – облегченно выдохнул парень. – Как же ты меня напугала! Шли, шли – и вдруг обморок! Хорошо, что схватиться за меня успела! – Он осторожно поставил девушку на землю. – Ты как? Можешь идти, или присядем где-нибудь? – Саша с тревогой смотрел на бледное лицо Николаевой.
– Нашли время! – раздался позади грубый голос. И в следующую секунду Наташа полетела на Александра. Довольно крупный и рассерженный чем-то мужчина толкнул оказавшихся на его пути ребят, освобождая себе дорогу.
В тот же миг раздался треск и крики множества голосов, слившихся в одну тональность ужаса и паники. Ящика в кузове старого грузовика больше не существовало. Его остатки вместе с цепями разлетелись в стороны, в сидящих вокруг бойцов ОБЗ. Те, кто остался цел, быстро сориентировались и спрыгнули за борт, вскидывая оружие и расталкивая мечущуюся в панике, женских криках и детском плаче толпу прохожих. Перед ними на расстоянии двух десятков метров несся по улице симбионт. Впереди бегущий «носатый» торопливо прицелился. Было хорошо видно, как его заходившаяся в частом дыхании грудь замерла. Раздался одиночный выстрел. Пуля попала в зверя, но остановить его не смогла. Симбионт издал резкий, противный визг, похожий на собачий, и продолжил свой бег, приближаясь к застывшему на дороге Александру, пытавшемуся поднять Наташу. Бежать с девчонкой, еле переставляющей ноги после обморока, было невозможно, и Саша заслонил ее собой, готовясь в случае нападения твари попытаться хоть как-то защитить ее. Пусть и голыми руками против звериной вытянутой морды, усеянной длинными, острыми, торчащими во все стороны зубами. Вот они приблизились… чтобы в следующую секунду сомкнуться на шее у толкнувшего их мужика.
Человеческий крик в прямом смысле слова захлебнулся. Раздался громкий визг и рычание. Тварь сидела на поверженном противнике, вцепившись ему в шею и разрывая ее в клочья. Убедившись, что враг уничтожен, симбионт спрыгнул с него, повернувшись к приближающимся бойцам ОБЗ. Зверь припал к земле, всем своим видом показывая, что он готов к предстоящей схватке. Лишенное шерсти темное тело угрожающе застрекотало множеством роговых пластин, два ряда которых, идущих вдоль позвоночника, приподнялись вверх, делая монстра визуально более крупным. Из пасти вырвалось угрожающее шипение.
«Носатые» уже были рядом, переходя с бега на шаг. Они медленно приближались к застывшему на месте симбионту, держа его на прицеле.
Голова начала нестерпимо болеть. Наташа схватилась за плечи стоявшего перед ней Александра, чтобы вновь не упасть. Закрыла глаза.
Как же хорошо…
Покой и умиротворение от того, что именно сейчас состоялось ВСЕ.
То, к чему она шла, как оказалось, всю свою жизнь. Только сейчас девушка поняла, кто она есть на самом деле. Даже боль не могла заглушить это мощное чувство. Она готова на все, чтобы вновь испытать его. И повод вот-вот наступит…
– С вами раньше происходили подобные случаи? – Перед сидящей на кушетке Наташей появился лицевой щиток гермошлема. Девушка отчетливо увидела в нем свое бледное, испуганное лицо, за которым можно было различить ничего не выражающую пару глаз. Облаченный в защитный костюм врач посветил фонариком в зрачки Николаевой.
– Нет. – Она постаралась выдержать неприятию процедуру обследования. – В первый раз.
– А что-то обращало на себя внимание перед тем, как все это произошло? Головокружение, тошнота, какие-нибудь световые изменения? Мелькание перед глазами?
– Нет.
– Вы не беременны?
– Да нет же!
– У вас были до этого операции? Травмы головы или шейного отдела позвоночника? Среди родственников отмечались подобные явления?
Николаева молча покачала головой.
– Как только будут готовы результаты стандартных исследований, мы продолжим общение. Если показатели будут в референтных значениях нормы, я отпущу вас домой с рекомендациями. Вам все понятно?
– Да. – Наконец-то появился повод произнести другое слово.
– Отлично. В таком случае я информирую вас о том, что я, как дежурный по карантинному отделению, обязан передать всю информацию об осмотре в ваше территориальное медицинское учреждение. Вы поняли меня?
– Да.
– Тогда я оставляю вас в изоляционном боксе. – Врач развернулся к выходу, и в его голосе впервые за все время разговора мелькнула живая человеческая нота. – Удачи, девочка. Да поможет тебе Бог.
Старый дисковый телефон громко и противно затрещал.
– Да чтоб тебя, сволочь! – Тавровский вздрогнул от неожиданности. В пустом помещении, да еще поздно вечером, когда уличный шум стихал, трезвон аппарата, доставленного сюда явно из преисподней, бил по нервной системе и вызывала один вопрос: кого там еще черти принесли?
– Да? – раздраженно бросил он в трубку. – Алло! Да, больница! Записываю. – Рука Тавровского дернулась к нагрудному карману халата, в котором он всю жизнь держал ручку. Но ее там не оказалось. Дежурный торопливо зашарил глазами по столу. – Минуту, я ручку найду. – Искомый предмет неожиданно обнаружился под столом. – Алло! – Тавровский схватил первый попавшийся клочок листа. – Записываю. Диктуйте.
В дверь постучали. Да что их всех там, прорвало, что ли, одновременно?! И сюда, и оттуда! Как сговорились все, твою мать! Дверь открылась. Тавровский бросил в ее сторону сердитый взгляд, отвлекаясь от записываемых данных. Кто это посмел лезть к нему в кабинет? Совсем уже страх потеряли! Никакой вежливости и уважения не осталось! Но увидев, что в комнату зашел не кто иной, как Маневич, тут же успокоился. Махнул рукой знакомому, приглашая сесть на стул рядом, а сам продолжил записывать.
– Принял дежурный архивного отдела Тавровский. Кто передал? Звонарев? Записал. Счастливо!
– Пгиветствую. – Маневич протянул руку Тавровскому после того, как тот положил трубку, и взял листок, пробегая глазами записанное.
– И тебе не хворать. Так зашел или по делу?
– Заезжал к заму еще днем. Отчет надо было сгочно пгедоставить. Епархия тогопит пегед очегедными выбогами. Ну, сам знаешь, чего объяснять, – тихо и вкрадчиво прокартавил Маневич. – У меня было почти все готово. Но на днях вышло очегедное дополнение к пгиказу. Видимо, кто-то гешил показать свою активность. Пгишлось в спешном погядке все пегеделывать. Что все они будут делать, когда станет не на чем писать свои дугацкие пгиказы?
– Молчи. – Тавровский махнул рукой. – Смотри, на чем уже писать приходится! Развели бюрократию! Какого хрена я