Я спокойно выдержала и фальшивую улыбку, и откровенный намёк. Оделина напомнила мне одну даму из маминой свиты – та тоже считала себя искусной интриганкой. На самом деле все её хитрости выглядели попытками ребёнка выдать пустой фантик за конфетку.
– Вы можете полностью располагать мной, дорогая, – заливалась Оделина. – Я готова бросить все дела и даже переселиться во дворец, чтобы всегда быть у вас под рукой. Родственные связи – это так важно, не правда ли?
– Благодарю вас, льена Ренир, – я постаралась придать голосу нейтральный тон. – Очень великодушно с вашей стороны ради совершенно чужой вам девушки жертвовать собственными интересами. К сожалению, я не могу воспользоваться вашим предложением. Мои компаньонки – наёмные служащие, а предложить вам жалование означает оскорбить ваш благородный порыв.
Вытянувшееся лицо Оделины выражало всю степень её растерянности. Она явно была совсем не прочь оскорбиться – и жалованием, и дармовым проживанием во дворце.
– Но я… я готова бесплатно… – выдохнула она. – Ведь вы мне не совсем чужая, вернее, совсем не чужая! Я могу помочь вам освоиться в Кергаре, покажу лучшие ателье в столице! Нельзя же чтобы вас окружали лишь приземлённые особы, ничего не смыслящие в моде!
– Что вы, льена Ренир, – вежливо возразила я. – Совесть не даёт мне злоупотреблять вашим бескорыстием. К тому же я, напротив, пытаюсь отвыкнуть от свиты придворных дам, сопровождающих меня с рождения. Княжеские замашки не приветствуются в империи, здесь нет понятия «лоу».
Разумеется, она ухватилась за незнакомое слово:
– А что означает это понятие?
– Огромный разрыв между князьями и их подданными. Лоу – повелители, они находятся несоизмеримо выше остальных. Никто не смеет первым подойти и заговорить.
«Не то что критиковать цвет платья», – отчётливо повисло в воздухе.
Оделина не была совсем уж глупа, она мгновенно подобралась и перестала улыбаться. Но мне хотелось пресечь её поползновения раз и навсегда, поэтому я скопировала надменный тон мамы.
– Я вас больше не задерживаю, льена Ренир.
Она сделала то единственное, что позволило ей сохранить лицо: поклонилась и отошла. Я направилась в следующий зал.
– Милость Всевышнего! – выдохнула за моей спиной Сина. – Как вы её отшили! Бедняжку аж перекосило! Она, небось, надеялась присосаться к наивной девочке с островов!
– Так и надо, – довольно добавила Мира. – Ненавижу пиявищу! Тянет из мужа деньги, а сама бездельничает и задирает нос… Илайя, вы потрясающая! Прямо – раз! – и не узнать! И голос изменился, и манеры! Даже ростом словно выше стали!
– Наша Илайя – настоящая княжна! – гордо заявила Сина. – Не то что Оделина, которая просто выскочила замуж за правнука Алонсо. Мира, глянь: не увязалась за нами эта змеюка?
– Нет, уползла зализывать раны, – хихикнула компаньонка. – Надо Бришу рассказать, он жену Андера на дух не переносит. Пусть даст указания охране, чтобы не подпускали на сотню ярдов!
– Не надо, – я вздохнула. – С одной жадной льеной я и сама справлюсь.
Злорадства я не испытывала, да и особой радости тоже. В том, что я – лоу, не было моей заслуги: мы же не выбираем, где и кем появиться на свет. И наши силы с Оделиной Ренир изначально не были равны. Вряд ли её учили, как соблюдать расстояние между княгиней и свитой или как без единого грубого слова осадить человека. Наука не слишком приятная, но порой необходимая.
Музейную экспозицию я досмотрела, хотя мысли бродили далеко от истории Кергара. С Оделины они перескочила на Андера, затем на Бриша и вновь вернулись к Бергану. Светлые духи, мне начинало казаться, что о чём бы я не подумала, это всё рано или поздно упиралось в Бергана! Как он относится к тому или иному вопросу? Где он сейчас? Чем он занят? Какое-то наваждение, выходящее за рамки допустимой симпатии.
Бриш позвонил, когда мы садились обедать. Получив разрешение, через пару минут он входил в дверь, словно умел переноситься в пространстве. И – удивительное дело – не отказался к нам присоединиться.
– Устал как собака, – Бриш потёр виски. – И ел последний раз вчера, без преувеличений. Поэтому, Илайя, все разговоры после обеда. Заодно проверю, чем тут кормят мою будущую императрицу?
Императрицу кормили супом-пюре с гренками, медальонами из свинины, запечёнными с сыром овощами и множеством холодных закусок. Бриш ел с таким видом, словно и впрямь контролировал качество продуктов. Хотя кто его знает, насколько далеко простираются полномочия главы тайной службы? Он не торопился, смаковал каждое блюдо и лишь в самом конце посетовал на отсутствие вина.
– Его Величество задал новую моду – на трезвость, – Бриш скептически пригубил сок. – А я, каюсь, люблю на десерт выпить бокал-другой. После тяжёлого дня – лучшее средство, чтобы провести приятный вечер.
– Так ещё не вечер, льен Бришар, – улыбнулась Сина.
– Поскольку ночи у меня не было, можно считать, что вечер, – он вернул ей улыбку. – Илайя…
В его кармане заиграла мелодия. Бриш со вздохом вытянул вифон, прочитал сообщение и развёл руками:
– Илайя, нас жаждет лицезреть Его Величество. Ничего не попишешь, приятный вечер с очаровательными дамами отменяется. Идёмте.
Глава 6
Я не дослушала – метнулась к зеркалу. Хорошо, что сразу после возвращения из музея я сменила фиолетовое платье, забракованное Оделиной. Тёмно-синий шёлк и впрямь шёл мне гораздо больше, а серьги с сапфирами словно специально подбирались под него. Бриш повёл меня уже привычным многолюдным коридором.
– Что-то случилось? – спросила я взволнованно.
– Берган желает… как бы это сказать помягче… А, нечего миндальничать! Берг хочет накостылять мне по шее за самоуправство.
– Накостылять? – я округлила глаза.
– Дать по шее, отругать, устроить выволочку, – Бриш ухмыльнулся.
– Заслуженно?
– Разумеется, – вид у главы тайной службы стал совершенно разбойничий. – Я, Илайя, не имею привычки щадить убийц и тех, кто им способствует. Сегодня утром я арестовал высокопоставленного чиновника – помощника министра. Но цена этому – жизнь.
– Чья жизнь? – растерялась я.
– Одного из тех лжеохранников, которых вы помогли поймать. Его запытали до смерти на глазах у сообщника. В результате у меня появилось имя и доказательства.
Я сбилась с шага: ноги повело. Бриш поддержал меня.
– Ну же, Илайя, скажите: «Это жестоко, как вы могли!»
– Не скажу, – твёрдо произнесла я. – Даже не потому, что эти люди покушались на императора. Но они безжалостно закололи