— И не просто окрыляет, а возносит куда-то! — подхватила Алиса. — Ты словно становишься частью чего-то большего, чем ты сам. Чего-то… прекрасного.
— Это как… как полёт, — прошептала Мику. — Ты летишь на крыльях музыки, и тебе кажется, что нет ничего невозможного.
— И хочется творить ещё и ещё! — воскликнула Ульянка. — Чтобы снова испытать это чувство! Чтобы снова увидеть эти горящие глаза, услышать эти аплодисменты!
— Да, делиться своим творчеством — это… Это как делиться частью своей души, — добавил я. — И когда ты видишь, что людям нравится то, что ты делаешь, это… это такое счастье!
— Даже не верится, что завтра уже всё… — вздохнула Алиса. — Разъедемся…
— Но у нас останутся воспоминания! — Мику постаралась улыбнуться. — И музыка!
— И надежда, что мы ещё когда-нибудь соберёмся вместе и снова будем играть, — добавил я.
— Обязательно соберёмся! — уверенно заявила Ульянка. — И ещё не такое забабахаем!
Внезапно Мику всполошилась, словно вспомнила что-то важное.
— Ой, чуть не забыла! — она подбежала к своему рюкзаку, который стоял в углу, и вытащила оттуда две увесистые стеклянные бутылки, доверху наполненные кефиром, и несколько румяных булочек, завёрнутых в салфетку. — Я в столовой добыла! Знала, что нам это сегодня пригодится.
— Вот это да! — восхитился я. — Мику, ты просто гений предусмотрительности!
— После такого концерта сам бог велел отметить, — поддержала Алиса.
— Это точно, — Ульянка уже вовсю орудовала стаканами, разливая по ним кефир. — За нас! За успех!
— За музыку! — добавил я, поднимая свой стакан.
— И за это лето! — закончила Мику.
Четыре гранёных стакана звонко соприкоснулись, и по комнате разнёсся кисловатый запах свежего кефира, смешанный с запахом сдобы.
— М-м-м, вкусно! — с наслаждением прикрыв глаза, прокомментировала Алиса. — А булочки-то какие! Просто объедение!
— Да, я после концерта проголодался, как волк, — признался я, вгрызаясь в мягкий, ещё теплый бок булочки.
— Это всё по-детски как-то, кефиром отмечать, — поморщилась Ульянка.
— Между прочим, в кефире тоже есть алкоголь, — заметил я, — так что всё по-взрослому.
— Ну, если только совсем чуть-чуть, — не унималась она.
Разговор, перескакивая с одного воспоминания на другое, постепенно сбавлял обороты, становясь более спокойным и размеренным. Эмоции, поначалу бившие через край, понемногу утихали, как внезапно налетевший летний ливень, что, стремительно промчавшись, оставляет после себя лишь свежесть и умиротворение.
В этот момент дверь музыкального клуба отворилась, и на пороге появилась Ольга Дмитриевна. Её появление, словно по мановению волшебной палочки, нарушило уютное течение беседы, заставив нас четверых невольно подтянуться.
— Ну что, звёзды мои, — начала она с улыбкой, — отгремели? Отсияли?
— Отгремели, — смущённо улыбнулся я, чувствуя, как под пристальным взглядом вожатой к щекам приливает жар.
— Молодцы! — Ольга Дмитриевна окинула всех одобрительным взглядом. — Выступили просто замечательно! Песни у вас, конечно… — она многозначительно покачала головой, — не совсем детские, скажем так. Тема любви, да ещё и такой… бурной, не каждому взрослому понятна, не то что пионерам. Но, — её голос потеплел, — зрителям понравилось. И мне тоже. Душевно получилось.
Она перевела взгляд на меня и Алису и посерьёзнела.
— А вот что это у вас там за демонстрация чувств на сцене была? — в её голосе появились нотки металла, не предвещающие ничего хорошего. — Я, конечно, всё понимаю, молодость, но чтобы вот так, при всём честном народе… Это, знаете ли, перебор!
На выручку пришла Мику. Она, как истинный лидер, смело шагнула вперёд, заслоняя собой меня и Алису.
— Ольга Дмитриевна, это не то, что вы подумали! — её голос звучал твёрдо и уверенно. — Это был спектакль, часть постановки! Алиса с Семёном не целовались на самом деле, а только… ну, изобразили поцелуй.
— Да-да! — закивала Ульянка, сверкая глазами. — Они приблизились друг к другу носами, а со стороны показалось, что целуются! Мы специально так придумали, чтобы… ну, чтобы зрителям было интереснее! Чтобы песня их больше взволновала.
Ольга Дмитриевна какое-то время молча смотрела на нас, словно решая, верить или нет. Затем, к моему облегчению, она смягчилась.
— Ну, смотрите у меня, — проговорила она уже не так строго. — Чтобы я больше такого не видела. Есть вещи, которые не стоит выставлять напоказ.
— Не увидите, Ольга Дмитриевна! — заверила её Мику. — Это был единственный раз.
— Ладно, — вожатая махнула рукой. — Проехали. Собирайтесь, скоро уже прощальный костёр начнётся, а потом дискотека. Весь лагерь соберётся. И ваш отряд будет вас ждать.
С этими словами Ольга Дмитриевна развернулась и вышла из клуба.
— Уф, пронесло, — облегчённо выдохнула Алиса, когда за вожатой закрылась дверь. — А я уж думала, она меня сейчас отчитывать будет…
— Хорошо, что Мику так быстро сообразила, что сказать, — благодарно посмотрел я на подругу.
— Да уж, наш лидер — голова! — Ульянка шутливо стукнула Мику кулачком по плечу. — Всегда знает, как из любой ситуации выкрутиться!
— Просто надо уметь брать на себя ответственность, — скромно улыбнулась Мику. — И за себя, и за других.
— И за сценические номера во время концертов, — хихикнула Алиса.
— А что-то мне не хочется на этот костёр, — протянул я, когда волнение от разговора с Ольгой Дмитриевной улеглось. — Посмотреть, конечно, можно, но недолго. А уж на дискотеку и подавно идти нет никакого желания.
— Я тоже не хочу, — поддержала меня Алиса. — Только представлю, сколько там народу будет… Нет, спасибо.
— И я пас, — зевнула Ульянка. — После концерта как выжатый лимон. Хочется просто посидеть спокойно, без всей этой суеты.
— Вот и я о том же, — кивнула Мику. — У нас тут своя компания, душевная. Зачем нам кто-то ещё?
Мику подошла к старому электрическому чайнику и принялась заваривать крепкий чай с душицей, припасённый ею ещё с утра. Разлив ароматный напиток по кружкам, она устроилась поудобнее на одном из