Когда мы исполнили всю песню целиком, Мику захлопала в ладоши и принялась радостно скакать рядом, а меня опять одолели мысли:
«Интересно, где это внутри меня находятся залежи этой радости, ведь откуда-то она там берётся? Или там не залежи, а месторождения… И почему от песни она там рождается? Или не от песни, а от дуэта с Мику? Вот так, живёшь-живёшь на свете долгие годы, а так и не знаешь простейших вещей: откуда и из-за чего появляется радость…»
Зато Мику, не обременённая поиском истины, просто открыто выражала эту радость, не задумываясь о месторождениях и причинах.
— Ну что, ну что, давай ещё раз с самого начала вместе! — воскликнула она, сияя улыбкой.
И мы с энтузиазмом прогорланили песню снова, успев как раз закончить к тому моменту, как дошли до домика Мику.
Мику остановилась у крыльца, сияя улыбкой.
— Вот и пришли. Правда, весело было вот так идти и петь, да ещё если песня такая подходящая?
— Да, весело, — я с трудом перевёл дыхание, — и песня подходящая, ты молодец, что её выбрала… и что меня подтолкнула спеть… Никогда не думал, что я так могу…
— Петь — это самое лёгкое из всего, так же как и смеяться! — Мику кивнула. — Все могут! Я уже говорила! Было бы настроение! А настроение всегда можно создать! — в её глазах плясали озорные искорки.
И на этой многозначительной фразе Мику упорхнула в дом. Из приоткрытой двери донеслось:
— Я быстро!
Я стоял, прислушиваясь к шорохам, доносящимся из домика, и пытался унять колотящееся сердце.
Прошло, наверное, не больше минуты.
Мику появилась на пороге действительно быстро. Она, видимо, уже успела переодеться в купальник. В одной руке Мику держала полотенце, а другая судорожно пыталась удержать съезжающий с ноги шлёпанец. Сделав шаг вперёд, она оступилась, потеряла злополучный шлёпанец и, отчаянно взмахнув руками, чтобы удержать равновесие, с криком «А-а-ай!» полетела прямо на меня.
Я инстинктивно распахнул объятия, подхватил её за талию, не давая упасть. Пришлось отступить на шаг, чтобы удержать нас обоих на ногах.
«Совсем недавно я мечтал держать её за талию в медленном танце, а теперь могу получить все те же ощущения в совершенно другой ситуации… Неуклюжесть Мику позволила исполниться моему желанию.»
Мику уткнулась лицом мне в грудь. От неё пахло чем-то сладким, наверное, шампунем.
Уже второй раз за вечер мы обнимались из-за неуклюжести Мику. И в этот раз рядом отсутствовала Ольга Дмитриевна, чтобы разрядить обстановку своими шуточками.
Я на мгновение задумался.
«Я бы решил, что всё подстроено, но, зная Мику, не думаю, что эти подозрения обоснованы. Я точно не смогу поверить в это. С другой стороны, зачем кому-то со мной обниматься, да ещё симулировать случайность?»
Похожие ситуации часто обыгрываются в аниме, которое я смотрел, чтобы отвлечься от скучной обыденности. Но, как я думал, в реальной жизни такого не случается. И вот сейчас это происходит со мной…
«Впрочем, а кто сказал, что всё окружающее меня реально?» — мелькнула шальная мысль.
Но стоило только отбросить сомнения, как телесные ощущения нахлынули в полную силу, заставляя реальность обрести яркие, почти осязаемые грани. Я чувствовал, как её сердце колотится в унисон с моим. Её тело, мягкое, но в то же время упругое, прижималось ко мне, и каждое её движение отзывалось приятной волной, прокатывающейся по моей коже. Тонкий аромат её волос щекотал ноздри, заставляя терять концентрацию.
«А-а-а, какие божественные ощущения!» — мысленно застонал я. «Как там: „материя — есть объективная реальность, данная нам в ощущениях“».
Припомнил я определение, пытаясь совладать со своими чувствами… доминирующим среди которых было острое смущение.
— Прости, — прошептала Мику, не спеша освобождаться из моих объятий, её голос звучал приглушённо, — я такая неуклюжая. А ты меня всё время спасаешь…
— Это же хорошо, что я могу тебя всё время спасать… — вырвалось у меня.
«Дальше я мог бы продолжить, сказав: „Мне нравится обнимать тебя! Чем чаще — тем лучше!“ Но тогда это уже был бы не я, а какой-то пошляк. Или кто-то смелый и честный, открыто говорящий все, что думает, если это слова, идущие от сердца. Но и это тоже не я…»
Поэтому продолжение фразы прозвучало только у меня в голове. Я сглотнул, чувствуя, как к щекам приливает жар.
— Семён, я странная, да? — Мику слегка приподняла голову, заглядывая мне в лицо.
— Вовсе нет, — я постарался говорить уверенно, хотя голос предательски дрогнул, — я так не думаю! Мне всё в тебе нравится, даже то, что ты падаешь на меня. Считаю, что это довольно мило. И то, как ты говоришь, твой голос… — Я запнулся, понимая, что говорю лишнее.
— Спасибо… — всё так же тихо произнесла Мику и медленно отстранилась, посмотрев мне в глаза, — ты очень добрый. Я так рада этим словам.
Наши взгляды встретились на несколько мгновений, и мне показалось, сейчас вот-вот должно что-то произойти… что-то волшебное… Казалось, даже воздух между нами наэлектризовался. Я затаил дыхание, боясь спугнуть этот хрупкий момент.
Но тут Мику опустила взгляд вниз, покраснев.
Порывисто наклонилась, подняла спавший шлёпанец и, опять чуть не потеряв равновесие, сунула в него ногу. Магия момента рассеялась, как дым.
— Я готова! Пошли? — её голос звучал немного сбивчиво и смущённо.
— Пошли, — согласился я.
«Её неуклюжесть — это, наверное, из-за импульсивности характера: мозг отдаёт команду, а тело не поспевает, и вот из-за этой несогласованности получается, что намерение всегда впереди самой Мику. Мысленно уже в другом месте, а физически ещё на прежнем.»
Я усмехнулся про себя такой догадке и образу всё время падающей Мику, живущей в каком-то своём стремительном, виртуальном мире.
Мы двинулись дальше, в сторону пляжа. По пути, так же бесшабашно, на пару, мы исполняли песню «Ох, рано встает охрана» из того же мультфильма. Быть может, завтра я опять буду с трудом подбирать слова в разговоре и совсем не смогу петь, но сегодня я пользовался новообретённой способностью по полной.
А потому, пробираясь тайными тропами мимо площади и веселящихся там под громкую музыку пионеров, мы распевали, нисколько не опасаясь быть услышанными:
—