— Балда!
— Так что, дашь таблеточку? А то живот так болит…
Ульяна попыталась изобразить страшные мучения, согнувшись и постанывая, но хитрый блеск в глазах, устремлённых на меня, портил всё представление.
— Не верю! — сурово охарактеризовал я её экспромт, скрестив руки на груди.
— Ну тебе жалко, что ли? — она выпрямилась и скорчила обиженную рожицу. — Я думала, мы друзья и ты мне по-дружески поможешь.
— Зачем тебе таблеточки? Ты здоровая как лось!
— Ну… надо. Для дела одного. Разреши я тут пороюсь немного.
— Вот ещё. Вы опять какую-нибудь пакость устроить хотите. Давно не наказывали, что ли? Давай-давай, на выход, ничего я тебе не дам. И не надо так на меня смотреть жалобно! Нет — значит, нет!
Спустя полчаса Ульянка ускакала, довольная, с двумя пачками столь жизненно необходимых ей таблеток. Причём большая часть времени потребовалась, чтобы установить их местоположение и сторговаться о количестве упаковок, которые я разрешу забрать.
Когда спустя несколько минут дверь открылась вновь и на пороге показалась Алиса, я ничуть не удивился.
— Тоже живот? — ехидно вопросил я, уже начав живо и в деталях представлять, как меня сейчас будут раскулачивать.
— Ага. Что это ты тут делаешь с моей подругой?
«Эта, похоже, будет давить совсем не на жалость и дружеские обязательства…»
— Ничего не делаю. Она подвернула ногу, медсестра дала ей обезболивающего и сказала, что некоторое время лучше полежать. Вот она и лежит. Послеобеденный сон, что такого?
— Ну а ты почему тут с ней?
— А меня медсестра попросила подежурить.
— Больно уж крепко спит, не находишь? Напоил её чем-то?
Я тяжело вздохнул.
— Говорю же, медсестра дала обезболивающее, наверное, это оно так действует.
Алиса подошла к Мику и деликатно потыкала пальчиком.
— Ну, Сёма, прекрати баловаться, — пробормотала та, довольно заулыбалась и попыталась свернуться ещё компактнее.
Алиса многозначительно хмыкнула, вернулась ко мне и присела на ближайшую к моему посту кушетку.
— Вот что, медбрат… Завтра меня, скорее всего, запрут, а то и вовсе вышлют куда подальше, так что за Мику я больше присматривать не смогу, поэтому ты это… — Алиса замялась. — Пусть у вас всё будет хорошо, ладно? Не хочется тебе угрожать и всё такое… Просто… Она же хорошая, добрая и милая девушка, неужели она не заслуживает… счастья. Добрые и верные друзья, любимый человек, который не обидит и не предаст?
— Э-э-э… — я растерялся, ожидая услышать совсем другое. — … Заслуживает, конечно.
— Вот! Догадываешься, какую роль ты займёшь в описанной мной хорошей жизни?
«Алиса же ещё не в курсе нашего с Мику признания, но уже навязывает мне роль „любимого человека“?»
— Пока ещё рано о чём-то говорить наверняка, но… Я постараюсь. Она и правда… Мне нравится, — с трудом смог закончить я.
«Это несколько неожиданно, вот так откровенничать с этой хулиганкой, да ещё на такую деликатную тему.»
— А что насчёт добрых и верных друзей? — я бросил на Алису многозначительный взгляд.
«Лучшая защита — нападение, ведь так? Раз пошла такая пьянка.»
— И это всё тоже ты! — она лучезарно улыбнулась. — Правда, хорошо, что ты такой универсальный человек?
— Боюсь, меня одного всё же будет недостаточно. Почему бы тебе и далее не выполнять роль лучшей подруги? Хотя, извини, но на эту роль ты не шибко тянешь…
— Чего сказал? — Алиса постаралась изобразить зверское выражение лица, но меня это не испугало, и я продолжил гнуть свою линию:
— Ты могла бы проводить с ней больше времени. Почему она жалуется, что ей приходится одной скучать в музклубе? У вас же общее увлечение музыкой. И тебе, и ей нравится играть… на гитаре в том числе. А я почему-то единственный, кто вступил в кружок. А я вообще… практически ничего не умею. Проводить время, сочинять, музицировать, тренироваться и оттачивать свои навыки. Столько всего можно делать вместе, а ты… Только и делала, что приходила и шугала меня. Какой ты друг после этого…
Я перевёл дух и, чувствуя, что вот-вот схлопочу оплеуху, поспешил продолжить:
— А сегодня Мику попросила меня выступить вместе… на дне этой вашей самодеятельности. И что я там изображу? Сам опозорюсь, да ещё испорчу выступление Мику. Почему бы вам не сыграть дуэтом? Для твоей подруги это, похоже, и правда важно. Это то, чего она желает больше всего. Почему ты её не поддерживаешь в этом, не помогаешь исполнить заветное желание? Вместо этого устраиваешь мелкие и крупные пакости, терроризируешь окружающих, а теперь и вовсе хочешь сбежать из лагеря. От Мику в том числе. Ты правда считаешь, что друзья именно так должны поступать⁈
«Уф-ф-ф. Еле закончил. Никогда так много не говорил. Что же дальше? Теперь меня будут бить?»
Я с тревогой взглянул на опасную собеседницу.
«Кажется, офигела, услышав такую отповедь от „зачуханного ботана“, который до этого только и мог несмело мямлить. А уж как я сам офигел…»
— Ну чего ты… давай, скажи, как там себя ведут преданные и верные друзья. Ты-то сама не желаешь, как я погляжу, хорошей жизни для своей подруги. Чтоб ей было интересно и весело жилось, сама не хочешь приложить никаких усилий? Только кого-то другого запрячь, да⁈ — в запале добил я оппонента, чувствуя, как начинает болеть голова. Слишком много говорить, да ещё столь эмоционально, это не даётся так легко и просто. Особенно для того, кто всегда лишь молчит и ищет спокойствия.
«И что на меня нашло? Озверевший хомячок — это, должно быть, забавное зрелище.»
Но Алиса не смеялась, не улыбалась даже.
— Что я, мыла поела? Выступать с дурацкой детской песенкой перед толпой малышни? Ещё скажи, что если Мику захочет утренник провести в детском саду, то и в этом я должна её поддержать.
— А почему нет? — я улыбнулся, чувствуя, что начался конструктивный диалог. — Ну, аудитория — да, согласен, не такая, которой хочется настоящему серьёзному музыканту, тут уж ничего не поделаешь. Но, с другой стороны, начинать с чего-то нужно. И какая разница, кто тебя слушает? Главное — выйти на сцену и так отыграть,