— Зачем? — не понял сын. — Что мы там забыли?
— Оттуда твои предки, бабушки и дедушки. Там у тебя родственники, дядя Махрам и тетя Саяра.
— Да ты что? А почему ты раньше не рассказывал?
— Да как-то не довелось. Ежедневная суета.
— Я бы хотел посмотреть на Кавказ.
— Там очень красиво, поверь мне. Наша степь надоела, да? И на море обязательно съездим. С мамой. Главное, чтобы война закончилась.
Затянувшаяся война
Этот город рухнет на нас стеной,
и мы прорвемся.
Это море вынесет нас волной,
и мы вернемся.
Серега не хотел вставать. Последнее время не высыпался чудовищно. Старался загрузить себя работой до самого вечера. А работы журналисту в военном Луганске хватало. Хотя, конечно, не таком уж военном, как летом 2014 года. Жизнь в городе вернулась в нормальное русло, насколько это было возможным. Ведь война еще продолжается. И те, с другой стороны, наверняка попытаются стереть Донбасс с лица земли. Через год, два или три. Когда поступит указание от вышестоящих кураторов. Но сейчас все же были поводы писать о хорошем, о позитивном, о достижениях. Литвинов пытался упорно разглядеть эти позитивные вещи, и временами ему это удавалось. Например, недавно, гуляя неподалеку от Луганского моря, он с удивлением обнаружил, что ремонтируется дорога, ведущая к поселку Тельмана. Или вот: молодые каратисты завоевали первые места на соревнованиях в России.
Такие новости помогали бороться с депрессией. Недостатки можно найти везде, в самых лучших местах. А в Луганске они сами бросаются в глаза. Но Сергею хотелось акцентировать внимание именно на чем-то хорошем. Он писал, и писал много, а в редких случаях и хорошо. Публицистикой своей Литвинов был крайне недоволен, но некоторые статьи ему все-таки нравились.
Солнце вставало рано, весна давно вступила в свои законные права. А там еще месяц — и лето.
Он часто вспоминал университетские годы: безделье, романтичные вечера и вечный поиск денег на пиво. Все было так просто… А теперь… Столько бед пережито, проклятая война. Литвинову подумалось, что и без войны любой человек окунается после универа в это море житейских проблем.
Надо вставать! Прекрасное весеннее утро! Дышащий полной грудью город, гудящий с самого утра. «Зарядку бы сделать, — подумал Серега. — Или покурить натощак? Что там советуют врачи?»
— Алло, да, мам! Если получится, сегодня заскочу вечером. Ну вдруг встречи какие по работе, кто его знает. Ладно, скучаю, обнимаю.
Долгое время он уже жил один, снимал маленькую квартирку возле Восточного рынка. Часто ездил к родителям, раз в несколько дней. Но ему хотелось свой угол, чтобы побыть одному и не зависеть от родительских правил. Посуда не помыта? «Мам, я журналист, а не посудомойка. Ну ладно, ладно…».
Пасмурная погода весной — это классно. Не холодно, но свежо, прямо хочется попасть под дождь и ощутить на себе буйство природы, сопротивляясь ураганному ветру, пробежать в кроссовках по глубоким лужам и, е наконец, укрыться под козырьком подъезда, зная, что в рюкзаке лежит манящая бутылка портвейна. Делаешь глоток, все внутри согревается, и становится плевать на мокрые ноги и на все остальное.
Сергей прочел в прогнозе, что дождя сегодня все-таки не будет, ближе к обеду тучи уйдут подальше от города. «Ничего, грозы еще порадуют», — думал он.
Вышел из подъезда и, случайно бросив взгляд, заметил интересную наклейку на доске объявлений.
— Опа-ча! — вырвалось у Литвинова.
На листовке, прикрепленной возле самого входа в подъезд, черными буквами на сине-голубом фоне значилось: «Украинские войска скоро освободят Луганск от российских оккупантов». Серега сорвал листок бумаги, скомкал его и хотел выбросить, но урны рядом не оказалось. «На работу доберусь, там выброшу. Но сначала надо будет сфотографировать этот прекрасный образец пропаганды», — мелькнуло в голове у журналиста.
Бодрым шагом он отправился на работу. Впереди ждал новый день.
* * *
После таких встреч хочется нажраться так, чтобы забыть свое имя. Начать с чистого листа и сделать вид, что не было этого разговора. Будто не встречался с человеком и не пропустил его горе через себя.
Литвинов шел вдоль трамвайных путей, за спиной в весеннем солнце сверкали купола церкви. Внутри был пусто и тяжело. Наверное, между этими понятиями можно поставить знак равенства. Ведь не бывает пусто и легко, пусто и радостно, пусто и светло. Сердце сжало в тиски от многочисленных выкуренных сигарет. Но не только от них…
В ее квартире много икон и церковных книг. И его фотографий. Она с нежностью смотрит на них.
— Вот на этой Леша получился очень хорошо, такой настоящий.
Он стоит в камуфляже с автоматом, бородатое лицо со светлыми глазами. Через окно за его спиной пробивается свет заходящего солнца.
— Когда Алеша служил, началась война в Югославии, самолеты НАТО бомбили Белград. Он рвался туда. Говорил, что его гордость за русских берет. Но Бог тогда смилостивился, тех ребят, которые собирались туда идти, не взяли. Ну а тут, когда у нас такое случилось, выхода не было. Он мужчина, он военный, он верующий, он знает, что надо защищать народ, — говорит тетя Люба.
Она заварила и разлила по чашкам чай, Сергей достал печенье. На улице и в квартире было уже тепло, на дворе стоял апрель. От горячего чая бросило в жар.
— Он так изменился, когда вступил в ополчение. У него поменялось лицо, стало более худым и измученным. Лешенька говорил: «Мам, я такое видел…» Я его спрашивала, как же он это все переживает, а он говорил, что настроился и готов ко всему. Про ребят-сослуживцев Алеша говорил: «Ма, они мужики такие здоровые и сильные, а все равно как дети. Они верят в лучшее, надеются на победу. Я с ними просто душой отдыхаю». Он очень гордился ими. Как орлы, слетелись, их никто не гнал на тот момент, они сами шли воевать.
— Почему он пошел в ополчение? — продолжала она. — Леша служил в ВДВ, у него была подготовка, он умел воевать. В жизни у него всякое было. И вот он вернулся домой и увидел здесь чистых и самоотверженных людей, он просто удивлен был. Выйдешь, говорит, на передовую, там ребята сидят в окопах, замерзли, в любой момент их могут убить, а все равно улыбаются, шутят, разговаривают. Это и есть русский дух, который хотят уничтожить. Но Матерь Божья хранит нас.
Сергей встал и прикрыл форточку, так как по спине тянуло прохладным весенним воздухом. А в квартире стало еще жарче.
— Он помогал мне растить младшего