— Да ерунда все, давай лучше выпьем, — предложил Сергей.
Внутри стало немного лучше, да и сердце подуспокоилось.
— Со мной на канале Женька и Рафик работают.
— Да, я что-то такое слышал. Как они?
— Люто ненавидят Россию, а с ней и вас.
— Ну и дураки, — ответил Литвинов.
— Каждому свое. Здесь тоже Украину не любят.
— И есть за что, — парировал Серега. — Ладно, давай не про это. Как там родители?
— Да ничего, постарели как-то резко за это время.
— Главное — здоровье. А его не напасешься. Привет им передавай. Как на личном фронте?
— Да нормально. Встречаюсь с одной девушкой.
— Только с одной? — усмехнулся Литвинов.
— На двух у меня уже денег не хватит, — Леня только сейчас понял, как ему не хватало этого юморного общения с другом. — Она не киевлянка. Приехала откуда-то с Западной Украины. То ли Хмельницкий, то ли Кропивницкий, то ли еще какой-то город.
— А ты с Донбасса. Как вы с ней уживаетесь?
— Да, знаешь, нормально. Она адекватная, — уверенно покивал Леня.
— Это хорошо. Многие там нас на дух не переносят.
— Да, есть и такие. А у тебя что с личной жизнью?
— А у меня ее нет. Вся моя жизнь — общественная, — хмыкнул Сергей. О Юле рассказывать смысла не было, ведь он для нее всего лишь временный вариант.
Всю ночь они разговаривали и пили. Утром Литвинов ушел домой помятый, с похмельем, с пересохшим горлом. Но на душе все равно стало легче. Друг все-таки приехал.
* * *
На улице потеплело. Снег растаял, весь город стал серым и грязным, деревья прятались в утренних туманах. Наступала весна. Природа чудная вещь, как она влияет на настроение. Поздней осенью и зимой начинается депрессия, а весной и летом все как-то проходит, может, не до конца, но, по крайней мере, ты можешь разделить свои проблемы с солнцем, деревьями и заросшими луговыми травами холмами. Остается надеяться, что это не свежие холмы и под ними никто не похоронен. Тот, кто буквально еще недавно мечтал, строил планы, ссорился с соседями из-за ерунды, целовал любимого человека в губы… Весна пробуждала и давала силы, весна воскрешала, весна — это Христос, подаривший надежду всему человечеству.
А еще весной люди снимают громоздкую зимнюю одежду — шубы, тулупы, ботинки с толстой подошвой, толстые пуховые штаны. И поступь твоя становится уже не такой тяжелой, ты летишь по улицам, тебе легко и приятно, ничего тебя не обременяет, не приковывает к земле. Главное, чтобы полет не был вызван взрывной волной.
Настроение испортилось из-за Юли. Когда Сергей пришел к ней домой, она плакала. Он не стал торопиться с расспросами. Разделся в коридоре, повесил куртку на вешалку. Заглянул в комнату, Максима не было. Литвинов принес для него небольшую мягкую игрушку. Видимо, мальчишка был у бабушки с дедушкой.
Юля сидела на кухне и трясущимися руками пила холодный чай. Она не смотрела на Сергея, лицо опухло от слез. «Опять какая-то фигня с мужем», — подумал он. Вариантов тут, честно говоря, было мало.
— Я не знаю, что делать, — хныкала девушка. — Наверное, придется квартиру продавать.
Литвинов не вмешивался в ход ее мыслей, не закидывал вопросами.
— А за сколько ее сейчас продашь? За копейки. Да и кому она нужна в это время? Может, занимать придется. А у кого занять такие деньги? Сережа, — подняла она на него глаза, — у тебя есть деньги или богатые знакомые?
У журналиста был только богатый жизненный опыт, а деньги к нему зачастую не прилагаются. Только испорченные нервы.
Он покачал головой.
— Вот и у меня нет. Я не знаю, как мне теперь быть.
— Так ты скажешь, в чем дело-то?
— Я ходила к гадалке. Она мне и сказала, что Виталик обязательно вернется. И она права, я вижу, как его ко мне тянет. Понимаешь, он все равно вернется ко мне и Максиму. Гадалка всю правду говорит и про меня, и про него. Все видит.
— М-да, — Серега не питал иллюзий по поводу умственных способностей Юли. — Так, а плачешь почему?
— Понимаешь, она сказала, что Виталику грозит большая беда!
Он сдержал смешок. Пусть Юля глупая, но не плохая. Она не заслуживала, чтобы над ней потешались. А слова гадалки — известная классическая схема отнятия денег у наивных клиентов.
— Она сказала, что Виталька погибнет. На нем порча. Но она может его заговорить, спасти. Для этого нужно несколько тысяч долларов, и процесс этот небыстрый, нужно начинать уже сейчас. А где я такие деньги возьму? У меня только квартира есть.
Юля была в отчаянии. Жизнь схватила ее за горло и наносила очередной удар.
Сергей понимал, что помочь девушке он ничем не мог. Объяснять, что это все бред, не имело смысла, она не поймет. Как люди ведутся на этих мошенников, он не понимал. Деньгами помочь тоже не вариант. Состоятельные знакомые, конечно, были, но далеко. И они, естественно, не дадут такую сумму. Да и вся ответственность за долг легла бы все равно на него. И это при том, что они даже толком и не встречаются, а просто спят вместе, спасаются от одиночества.
Литвинов взял ее за руку, крепко сжал, давая понять, что, мол, я с тобой. Сам смотрел в окно, на серые пейзажи Камброда. Не Лос-Анджелес, не Сан-Франциско, а какое все красивое. Кривые разрушающиеся домики, разбитые дороги, изрытые воронками от мин, пустующие гигантские заводы. Родная нищета. Как же все это дорого.
Побыв еще немного с Юлей, он ушел. Чувство, что он лишний в ее жизни, никогда не покидало его.
* * *
Снаряды продолжали ложиться на город. Время от времени «освободители» с украинской стороны напоминали о себе.
И произошла очередная трагедия. Военные Украины разнесли двухэтажный дом в старом городе, недалеко от одного из заводов. Произошел взрыв: дрогнули стены, обвалились перекрытия, и потолок рухнул вниз; стекла разлетелись на мелкие осколки. Жилище дымилось. На место происшествия выехало семь пожарных машин и несколько автомобилей скорой помощи. А также правоохранители.
Сергей отправился туда, чтобы сделать фотографии. Он старался никому не мешать. Вообще Литвинов был не из тех наглых журналистов, которые бесцеремонно достают людей и тыкают микрофоном или диктофоном в лицо. Нет, он всегда был спокоен и просто наблюдал за происходящим, чтобы потом описать это в своих репортажах. Часто окружающие даже не догадывались, кем он работал. Его