— Та же проблема. На чём уходить?
Наездник стал мрачнее тучи. Упрямство Явика и его привязанность к «Вершине» он уже имел возможность пронаблюдать в действии. А ведь теперь ещё что-то нужно было делать с пробуждёнными Коллекционерами, которых на авианосцах около трехсот тысяч, а на крейсере — куда больше. Их тоже нельзя было бросать.
— Серан, — ошалело прошептал Явик, не в силах оторвать глаз от трёхметрового чудовища со множеством тонких лапок. — Это действительно ты? Что они с тобой сделали⁈
— Усовершенствовали, — глаза бывшей аватары насмешливо сверкнули. — Так, как они это понимали. Это самое страшное, Явик. Они не ненавидят нас, не стремятся уничтожить. Они даже не безразличны — это мы бы могли понять и принять. Они нас любят.
— Ага, как вкусную еду, — фыркнул аватар, тщательно выискивая малейшие признаки индоктринации в том… существе, которое некогда было его бабушкой.
Он никогда не видел Серан живой — эта женщина погибла в первые месяцы вторжения Жнецов, ещё до его рождения. Но её многочисленные воспоминания в компьютерах и памятных кристаллах стали для молодого воина даже ближе родителей. Серан стала для него легендарной героиней золотого века, сказочной феей, высокочтимым предком — и одновременно самым близким и родным протеанином, каких он не мог уже встретить среди живых. Вопреки опасениям наставников, Явик никогда не пытался подражать Серан — он понимал, что пути аватар Мести и Милосердия и в мирное-то время слишком различны, а уж на войне… Но тонкая стройная фигурка женщины, загадочные вибрации её глаз — навсегда остались для него символами, за что именно следует мстить. Именно с образом погибшей Серан в сердце он обрушивал орбитальные бомбардировки на заражённые планеты, сходился в рукопашно-биотической схватке с толпами хасков, активировал ядро массы истребителя, врываясь в боевые порядки Жнецов…
И теперь женщина, которая сорок тысяч лет назад была потеряна навсегда, заключена в этом уродливом теле⁈ Биотика так и переливалась режущими глаз вспышками вокруг его кулаков. Будь они лицом к лицу, Серан бы не поздоровилось.
— Нет, Явик. Не как еду. Они… заботятся о нас. Я сейчас помню очень мало из того, что было мне известно, когда я была подключена к сети. Но я помню, что отношение Жнецов к молодым цивилизациям… родительски-покровительственное. Они симпатизируют нам, радуются нашим успехам, переживают из-за неудач…
— И убивают нас.
— Да. И убивают. И это самое страшное, Явик. Они воспринимают Жатву не как агрессию, а как… как жатву. Понимаешь? Агроном ведь не ненавидит колосья, а пастух — скот. И не подходит к ним чисто потребительски, как покупатель в магазине. Он радуется, когда видит тучных кликсенов и спелые колосья, не потому, что предвидит вкусный ужин — хотя это может быть важным мотивом, чтобы их зарезать. Они не только жнецы, Явик. Они ещё и сеятели. Они возделывают галактические цивилизации, как свой сад. Стараются сделать нас лучше — сильнее, красивее, умнее. С их точки зрения, мы существуем, чтобы быть собранными. И существуем только благодаря им.
— И как это поможет мне убивать их?
— Для начала, нужно понять, что мы делаем. Это не война, Явик. Это восстание. Не только мы, пробуждённые Коллекционеры — взбунтовавшиеся машины Жнецов. Ты — тоже. Как и Ису, и нынешние расы Цитадели. Они знают, что творение неизбежно восстаёт против творца, потому что наблюдают это в каждом цикле. И сопротивление в процессе отнюдь не огорчает их — напротив, чем сильнее бьётся добыча, тем она здоровее, тем лучше прошло выращивание. Народы, которые покорно идут на убой, им не интересны.
— Что ж, — Явик оскалил зубы, — в таком случае я намерен обеспечить им удовольствие по полной программе… чтобы эти выродки им захлебнулись. Посмотрим, что они скажут, если добыча вдруг вцепится им в глотку!
— Явик, ты понятия не имеешь, где может находиться их глотка — и даже если мы это узнаем, то вряд ли дотянемся. Мы не можем повредить Жнецам — никто из нас не может, даже Мордин, хотя я до сих пор в шоке от его сил. Но мы можем попытаться испортить цикл Жатвы. Хотя бы в отношении самих себя.
— Ты предлагаешь нам всем отравиться, чтобы им стало невкусно⁈ От моего кумира детства я ждал большего, бабуля.
— Мы уже начали это делать. Явик, как ты думаешь, почему они так и не создали протеанского Жнеца? Мы были самыми решительными, самыми сильными, самыми талантливыми существами своего цикла. Именно тем, что они так старались получить. Почему же из нас сделали только рабов, а не одного из них?
— Понятия не имею. Меня это меньше всего волнует. Какая разница, как именно тебя уничтожат — превратив в пепел, в биомассу или в зомби…
— С их точки зрения, разница огромная. Явик, Жнецы никого не убивают.
— Что⁈
— Они это так видят. Жатва — это не убийство, с их точки зрения. Ну, конечно, некоторые, кто сопротивляются — сгорают в своих кораблях или на планетах, но это незначительное меньшинство. Побочный ущерб, шелуха, которую нужно снять, чтобы убедиться в зрелости плода. Большинство не умирает, большинство подключается к сети и обретает бессмертие. Информация из мозга хасков в процессе их индоктринации передаётся на сервера Жнецов, где хранится вечно. Я здесь, с тобой — но одновременно другая копия Серан находится в их сети. Не пройдёт и полгода, как на базе Коллекционеров вырастят нового клона и загрузят в него новый слепок моей памяти. А меня попытаются устранить, как ошибочную версию.
— Значит, нужно найти и уничтожить их сервера, — сделал вывод аватар.
— Явик, Явик… ты правда думаешь, что существа, которым миллиард лет, незнакомы с таким понятием, как резервное копирование? Я была в их сети… на правах рядового пользователя, поэтому не очень много там поняла, даже с усовершенствованными мозгами Главного Коллекционера… но она огромнее, чем можно вообразить. И надёжнее тоже. Она способна пережить взрыв всех звёзд Галактики, и довольно быстро восстановить возникшие при этом лакуны.
— Что тогда⁈ Задрать лапки кверху, и ждать, пока меня «подключат»?
— Нет. Мы должны бороться. В этом я с тобой полностью согласна. Но бороться иначе.
— Ты вообще понимаешь, что убила меня⁈ Я аватара Мести! Раньше я реализовал себя, уничтожая Жнецов — а теперь я буду знать, что ломаю всего лишь пустые оболочки, или хуже того —