— Мне нужно ваше начальство, — с ходу заявил я.
— Зачем? — тут же с подозрением спросил лейтенант, видимо, всё время нашего разговора ожидающий за дверью.
— Затем, — отозвался я. — Пошли.
* * *
— Отпустить? Серьёзно?
Сидящий за столом капитан выглядел так, словно его разбудили пять минут назад. Впрочем, я бы не удивился, если это соответствовало истине.
— Да, серьёзно, — без единого намёка на юмор ответил я.
— И на каких, позвольте спросить, основаниях? — усмехнулся он.
— Ему предъявлено обвинение?
— Его задержали за драку в общественном месте, — попытался возразить он.
— Прекрасно, — кивнул я. — Значит, ему всё-таки было предъявлено обвинение?
— Ещё нет, — скривился сидящий за столом капитан со страдальческим выражением на лице. Мне даже эмоции читать его не надо, чтобы видеть, как его бесило происходящее.
— Прекрасно, — повторил я. — Значит, мы возвращаемся к тому, с чего начали. По его заявлениям, он действовал в рамках допустимой самообороны…
— Он был пьян и напал на посетителя…
— Он вступился за девушку, — перебил я его. — А значит, защищал её. И, кстати, об этом нападении. Ваш «пострадавший» сейчас где? В больнице? Или сидит в соседней камере? Есть медицинское заключение тяжести его травм? Есть ли вообще свидетельство о каких-либо травмах? У моего клиента, между прочим, один глаз почти не открывается, а лицо выглядит так, будто его лошадь лягнула. Это указано в протоколе?
Похоже, что мой напор его только больше разозлил. Можно понять. Он, значит, тянет лямку в ночную смену, и тут приезжаю весь такой прекрасный я и мешаю ему спать. Кто бы на его месте не разозлился?
— Так, послушайте, — вспылил капитан. — Вашего клиента доставили сюда после того, как он устроил драку. Его задержали…
— Да мне плевать, за что вы его задержали, — рявкнул я, уже начиная терять терпение. — Всё, что вы можете вменить в вину моему клиенту, — это появление в общественном месте в состоянии алкогольного опьянения и мелкое хулиганство. Наказание по обоим — штраф. Судя по вашему лицу, второго вы тоже забрали. Он получил травмы? Нет? Значит, ничего серьёзнее мелкого хулиганства вы моему клиенту вменить в вину не сможете. Это максимум административка и не более того.
— И тем не менее, я могу спокойно задержать его на сорок восемь часов, — хмыкнул капитан, откинувшись на спинку своего кресла. — Без всяких обвинений. А за хулиганство он может и на пятнадцать суток попасть…
Угрожать решил, значит. Ну уж нет. Мы и не таких обламывали.
— Если он здесь хоть десять минут проведёт, я позабочусь о том, чтобы вся ваша смена влетела в иск о нарушении прав моего клиента. Так что я хочу видеть протокол задержания.
Его лицо заметно напряглось.
— Ну же, капитан. Где протокол о задержании? — спросил я, буравя его взглядом. — Вы ведь тут столько распинаетесь. Покажите его мне. А я внимательно его проверю. Очень внимательно, капитан. И обещаю вам, если в нём есть хоть одна ошибка, вы крупно пожалеете. Неточно указанное время. Неясность в описании места происшествия и произошедших событий. Да хоть помарка в на краю листа, и я сделаю так, что единственное, что им можно будет сделать, — это подтереться. А как только я тут вас разнесу, то пойду прямиком в прокуратуру. А они ребята очень основательные, но думаю, что вы это и сами знаете.
Капитан поджал губы и тяжело посмотрел на меня таким взглядом, что становилось ясно. Я ему не нравлюсь. Очень не нравлюсь. И понятно почему. Он не знает, прав ли я. Просто потому, что если в протоколе о задержании есть хоть малейшая ошибка… да даже не ошибка, а банально криво составленное предложение, которое можно было бы истолковать двусмысленно, то это полный швах. Любой мало-мальски приличный адвокат вывернет их наизнанку. Протокол обязан быть составлен по закону и никак иначе, а малейшая ошибка делает его недействительным.
Никто не любит ночные смены. Чаще всего на них ставят тех, кому не повезло или тех, кто каким-то образом проштрафился. А люди, кто бы что ни говорил, существа дневные. Мало кто может нормально функционировать против стандартного дневного цикла.
Так что работа, выполняемая в ночное время, особенно когда она выполняется через «не хочу», часто сопряжена с безалаберностью и делается в режиме спустя рукава.
И вот каков шанс, что в таком случае протокол будет составлен верно и без единой ошибки? Правильный ответ — не то чтобы большой. Статистика на моей стороне.
И сидящий передо мной капитан это прекрасно знает. Как и то, что если он сейчас покажет мне его, а я там что-нибудь найду, то он уже не отмажется. А пока не показал, то и проблемы как бы нет.
Капитан ещё где-то секунд десять недовольно сверлил меня взглядом, после чего спросил:
— Если сейчас порешаем, то без проблем и разбежались?
— Если сейчас порешаем в пользу моего клиента, то без проблем, — кивнул я.
— Хорошо, — вздохнул он. — Ладно, его уже доставили сюда и оформили. Просто так я его отпустить не могу, так что сочтём случившееся мелким хулиганством. Оплатите штраф, и можете его забирать. Идёт?
— Идёт, — кивнул я.
Капитан повернулся в сторону двери.
— Степанов! — громко крикнул он.
Дверь тут же открылась, и в неё заглянула голова уже знакомого мне лейтенанта.
— Да, Вадим Гаврилыч?
— У Димирова мелкое хулиганство. Пусть его адвокат оплатит штраф и забирает его отсюда…
* * *
— Спасибо, что помог, — сказал я, садясь в обратно в машину Громова.
— Да не за что, — немного ворчливо, но всё-таки добродушно отозвался он.
Глянул на часы. Почти половина четвертого, но можно немного успокоиться. Штраф я оплатил быстро. Затем, после быстрой процедуры, мне передали Виктора. А там я уже позаботился о том, чтобы доставить друга домой и уложить в постель.
На прощание пообещал ему, что разберусь с этой проблемой, хотя и знал, что, возможно, делаю большую ошибку. Если я прав и правильно угадал причину случившегося, то ещё не факт, что я смогу хоть что-то сделать, но… короче, посмотрим. Да и оставлять его в таком состоянии без какой-либо надежды мне тоже не хотелось.
Отдельное спасибо Громову, который довез нас до дома Виктора.
Но сейчас у меня была лишь одна мысль — поскорее приехать домой и лечь спать. Мне хотелось выспаться перед завтрашним днём. Идти в бой следует, отдохнувшим и полным сил. Даже если он может стать последним.
— Рахманов… — начал было Громов, но, признаюсь, у меня не было