Господи, помоги!!!
Я успеваю нажать на рычаг спуска, прежде чем орудие вдруг резко подало назад и панорама встретилась с моим лицом… После чего в глазах вдруг стремительно потемнело.
…Да, это был мой первый бой. Бой, что пошел не по плану комбата Черных… И все же первое столкновение с врагом мы выиграли. Кампфгруппа в тот день не дошла до железнодорожной станции, а в следующие пару дней наш полк выгрузился целиком.
Под Смоленском тогда только разворачивалось упорное сражение, длившееся два месяца. Но для меня оно кончилось одним днем, одной короткой схваткой, в ходе которой, впрочем, мне все же удалось подбить один броневик и поразить средний панцер: моя болванка проломила броню шаровой установки, убив водителя, и врезалась в тонкую перегородку моторного отделения. Танк чадно задымил, и экипаж был вынужден покинуть подбитый панцер…
Этим, собственно, и окончилась схватка: Фролов закатил первую же болванку прямиком в маску пушки второй «тройки», не сумев пробить броню, но явно повредив прицельные приспособления. Однако добить танк Алексею уже не удалось: близкий разрыв осколочно-фугасного снаряда, бросившего «сорокапятку» прямо на меня, оглушил и его расчет, ранив заряжающего… А когда бойцы чуток пришли в себя, неисправный танк отступил под прикрытием густого черного дыма, идущего от второй машины.
Зато Леха точно вложил осколочно-фугасный снаряд в открытую рубку отступающего «Ганомага», превратив БТР в братскую могилу фрицев! Да, в 1941-м, несмотря на регулярные победы немцев, мы огрызались очень жестко, отчаянно. Заставляя врага платить кровью за захваченную им землю – обильно платить! Жаль, конечно, что остановить немцев под Смоленском нам так и не удалось. Жаль, что Верховный не дал добро на отвод частей Юго-Западного фронта из-под Киева, где войска генерала Кирпоноса попали в жуткий котел…
Тогда я получил перелом левой руки и ребер, левую ногу тоже крепко зацепило осколком – хорошо хоть с внешней стороны бедра! А то запросто истек бы кровью… Майор Черных подал представление на орден «Красной звезды», но разве тогда, в июле 1941-го, было до наград? Тем более что в хаосе тяжелых августовских боев мой госпиталь оказался на самом передке, а после и в тылу рвущихся вперед немцев. Кто успел оклематься, выходили на своих ногах – эвакуацию же смогли организовать только для тяжелых… К своим выйти я уже не успел, но смог податься в партизаны.
Впрочем, это уже совсем иная глава моей жизни, и вспоминать ее совсем не хочется…
А еще первый настоящий бой запомнился мне одним необычным, но важным событием. Тогда, в момент наивысшего напряжения, когда вся моя жизнь свелась к прицелу «сорокапятки», наведенной на вражеский танк… В тот миг я впервые обратился к Господу с мольбой о помощи. И он меня услышал – и помог. И после помогал не единожды…
Иначе как еще я смог бы пройти всю войну?!
Глава 8
От этой ивы
Начинается сумрак вечерний.
Дорога в поле.
– Ну здоров ты спать!
Я дружески хлопнул товарища по плечу, а Серега, даже не реагируя на толчок, лишь осоловело обвел купе взглядом. Словно там, во сне, прожил другую жизнь… С груди его упала книга «Порт-Артур» Александра Степанова, которую мы все успели зачитать до дыр.
– Отстань, Вась, – недовольно пробурчал связист. – Ночь на дворе. Пока есть возможность спать, советский воин ни в коем случае не должен ею пренебрегать. Армейская мудрость, понял? Я ей следую неукоснительно.
Я улыбнулся.
– Сколько там осталось, товарищ командир? Долго еще? – чукча Володя, больше всех радовавшийся комфорту, заметно нервничал, хоть мы и были близки к его родным местам.
– К утру доедем, – вздохнул я.
– Эх… – отвернулся к окну, за которым была непроглядная тьма, чукча. – А мне бы вот так ехать и ехать…
Действительно, неплохо едем – со всеми удобствами! Ни тебе боев, ни риска, ни свистящих вокруг пуль… Но долг есть долг. Хотя как же хочется просто вернуться домой!
Вот только что теперь с домом? На одной из станций пересекся с земляком, оборонявшим родной Воронеж под командованием Голикова. Тот мне и рассказал, как костьми ложились наши бойцы, защищая город, как его ровняли с землей, как зверствовали венгры и бежали итальянцы… Мадьяры дрались яростно, ожесточенно, являясь, пожалуй, самыми стойкими союзниками немцев в бою. Итальянцы были куда слабее и не особо стремились умирать за Гитлера, зато переплюнули венгров в плане зверств – в Россоши фашисты даже концлагерь организовать умудрились. А что они творили в городе – это будет трибунал разбираться… Двести двенадцать дней наши бились за Воронеж – и ведь смогли его отстоять у фашистского зверья! Не дали врагу полностью овладеть моим домом, ставшим неприступной крепостью…
– Не поверишь, кто нам подсобил. Алтайцы! Смелый народ, и стрелки хорошие. Гибли без страха… – осекся товарищ. – И Лизюков погиб, светлая память.
Я только молча скрипел зубами. Война перевернула жизни у всех.
– Нет больше твоего правого берега, земляк. Только руины и остались. Уходя, нацисты взорвали все, что уцелело во время артобстрелов и бомбежек. Университет наш на воздух, а? И как после такого Гете читать? А Маркса? – завершил риторическим вопросом свою речь земляк-лейтенант. – Но я не расстраиваюсь, в «Правде» написали, что уже заново отстраивают город. Авось, как вернемся домой, уже и у нас будет по своему углу, а?
В горле стоял ком. Я молча протянул руку и обнял товарища.
– Забайкальский? – с надеждой спросил лейтенант.
– Нет, Владивосток.
– Ну, бывай, земеля. Береги себя, авось дома встретимся. Вспомним…
– Обязательно встретимся…
Странно было в этой бескрайней степи, по которой когда-то скакали всадники Чингисхана, встретить человека с родных донских берегов.
Нашим раздали небольшие брошюры: «Милитаристская Япония» и «Вооружение и униформа Императорской Японии». А в моем планшете было письмо с пломбами, адресованное командующему фронтом. «Лично в руки». Честно сказать, у меня было непонятное ощущение нереальности происходящего. Ну вот же, уже победили! Но снова в бой… Эти мысли сменялись злостью на японцев. Неужели не понимают, что без Германии их просто раздавят?! Не могут капитулировать – или не хотят? Или верят, что сумеют отбиться и отстоять хотя бы часть ими завоеванного? Значит, плохо их бьют на островах американцы… Значит, хроника боев на Тихом не говорит всей правды.
– Японцы очень сильны в обороне, упорны и стойки, – веско говорил Сергей. – Если сразу не опрокинем, увязнем.
– Ну командующие-то не глупее нас, как думаешь? В Генштабе прекрасно это понимают. Да и маршал Жуков явно поделился опытом, он япошек крепко разгромил у Халхин-Гола, несмотря на всю крепость их обороны, всю стойкость и фанатизм! Осталось только повторить, пусть и в большем масштабе… Но и мы ведь теперь куда сильнее, чем в тридцать девятом! А как победим, тогда уже с чистой совестью домой, ребята! – Леха был самым веселым из нас. Он искренне верил, что новая война закончится быстро, и мы наконец-то окажемся дома.
«Навалимся с американцами с двух сторон и раздавим милитаристов».
– Шесть лет прошло… – мрачно возражал ему Серега. – А они ведь там тоже не в бирюльки играли.
Наш связист прав. Императорская армия с тридцать седьмого года воевала в Китае, успела попробовать советскую оборону на зуб, но по зубам получила крепко. Дважды. А в сорок втором флот Японии внезапно напал на Перл-Харбор, Оаху, Гавайи. Ударив по главным морским базам янки на Тихом океане, японцы рассчитывали исключить Соединенные Штаты из строя на достаточно долгое время… Времени должно было хватить, чтобы создать огромную империю в Юго-Восточной Азии и защищаемые буферные зоны для дальнейшей защиты от любой агрессии.
Однако, по не совсем ясной мне причине, японцы не потопили американские авианосцы – главную ударную мощь США на океане. Внезапная и, казалось бы, успешная атака на Перл-Харбор не нанесла серьезного ущерба ВМС США, а только разъярила янки. Народ, голосовавший против вступления в войну с Германией, в одночасье сплотился в едином порыве покарать самураев. Соединенные Штаты вошли в Европейский театр и Тихоокеанский театр военных