— Вы знаете, где он остановился? — тут же спросил Хейл, чувствуя облегчение, что новая цель найдена.
Глава 35
Тэлли очнулась в богато украшенной комнате. Здесь всё говорило о достатке владельца: изящная мебель с шёлковой обивкой, огромная люстра с множеством мелких стеклянных шариков, вазы с цветами и толстый кроваво-красный ковёр на полу. Единственное, что выбивалось из обстановки — это металлически крюки, которые были прибиты к полу и стене. К одному из них и были привязаны руки Тэлли. Она попыталась встать, но цепи, которая тянулась к нижнему крюку на стене, не хватило даже, чтобы разогнуться. Тэлли смогла лишь встать на колени, почти вплотную к стене.
Оглядываясь, она пыталась понять, где находится и вспоминала последние события. Вдруг перед глазами вспыхнуло лицо Токса и то, что он сделал. В миг её глаза наполнились слезами боли и обиды. В голове никак не укладывалось, почему он так поступил, почему Линель соврала, наговорив Токсу всякие гадости. «Неужели она его ещё любит и поэтому решила нас разлучить?» — задавалась она вопросом, пока по щекам безостановочно текли слёзы.
Но вдруг за дверью послышался мужской смех и Тэлли тут же притихла, прислушиваясь к их разговорам. Испугавшись, что они сейчас войдут, она судорожно искала, чем можно открыть кандалы, державшие её руки, но поблизости ничего похожего на отмычку не было. Но мужчины оставались в коридоре и к ней не заходили, чуть успокоившись, она стала различать часть разговора. И чем больше слышала, тем больше у неё вытягивалось лицо от удивления.
— Она сказала, что если я покараулю девчонку, то она займётся со мной любовью, представляешь? — сказал один из них и громко заржал. — Никогда бы не подумал, что буду работать за секс, но вот надо же.
— Ой, да у неё знаешь сколько уже перебывало? На ней нетронутого места нет, вся свита господ уже с ней была. Не, лучше пусть деньгами, я шлюху и почище себе смогу найти, — ответил другой.
— И где ты найдёшь такую шлюху за те крохи, что тебе платят? — усмехнулся первый мужчина и резко замолчал.
— Откройте, и уйдите в коридор, — услышала Тэлли женский звонкий голос, смутно ей знакомый.
И когда дверь открылась, Тэлли ошарашенно уставилась на вошедшую женщину.
Это была Линель.
— Привет, подружка, — мило улыбнулась она.
Тэлли ошеломлённо рассматривала её, надеясь, что это галлюцинация и что это не её лучшая подруга стоит перед ней. На ней было великолепное светлое платье с воздушным кружевом, казалось, что она словно плывёт по комнате. И это так контрастировало с выражением её лица, что Тэлли никак не могла соединить все эти образы в своей голове. Мысли путались, а разум отказывался верить, что за всеми её бедами стояла Линель.
— Почему? — прошептала Тэлли, вдруг ощутив странную пустоту внутри.
Если боль от предательства Токса была острой, словно удар ножа, то теперь Тэлли ощущала, будто из её груди вырвали что-то важное, тёплое и живое. Осталась лишь холодная пустота, где свирепствовал ледяной ветер, беспощадно сметая последние осколки её мира. Боль исчезла, уступив место странной, всепоглощающей апатии, как будто всё происходящее превратилось в кошмарный сон, за которым она могла лишь наблюдать со стороны, неспособная вмешаться или проснуться.
— Почему что? — холодно улыбнулась Линель, медленно подходя к Тэлли и, погладив её по волосам, села в кресло, что стояло неподалёку.
— Зачем всё это? — Тэлли не могла собрать в одну мысль всё, что с ней произошло за последний месяц, потому что всё это было словно из разных жизней совершенно разных людей. В жизни одного человека не должно происходить столько событий, которые выворачивают душу наизнанку. Вся её жизнь показалась ей конфетой с горькой начинкой, после которой тошнит и хочется умереть.
— Ты про цепи? — вскинула брови подруга. — Что бы ты не сбежала и не напала на меня. Я помню, как ты дралась с мальчишками в приюте, я не хочу, чтобы ты повредила мне платье. — ответила она, разглаживая складки на подоле.
— Ты убила наставника? — вдруг осознала Тэлли.
— Что? Этого старика? Нет, конечно, — звонко засмеялась Линель, и смех её звучал как колокольчики. И Тэлли вдруг вспомнила леди Ви, у которой был похожий голос, их словно объединяло что-то общее, но она не могла понять, что именно. — Его убил мой господин, когда тот отказался отвечать.
— Твой господин? Кто он?
— Я не знаю его имени, подружка. Для меня он просто Господин, — протянула она, и Тэлли вдруг с удивлением обнаружила, что Линель плачет.
— Почему ты плачешь? — удивлённая сменой настроения Линель, Тэлли не могла понять, что происходит.
— Мой Господин был убит, — тихо произнесла она и утёрла щёки. И резко подскочив с кресла, подлетела к Тэлли и ударила её что есть сил по лицу, отвесив звонкую оплеуху. — Его убили из-за тебя, сука! Ты во всём виновата! — неистово закричала она, вцепившись Тэлли в волосы.
Линель из стороны в сторону мотала её голову, иногда со всей силы ударяя об стену, от чего у Тэлли искры сыпались из глаз. Боль была невыносимой, но все попытки вырваться были ничтожны, прикованная цепью к стене она не могла даже отодвинуться от неё. Но вспышка ярости Линель прошла также неожиданно, как и началась. Тэлли чувствовала как по лицу потекла горячая густая кровь, и вдруг ей пришла абсурдная, не соответствующая ситуации, мысль: «Если меня так и дальше будут бить по голове, то я скоро стану как Гэри», — горько хмыкнула она, вспомнив нелюдимого сына мясника и надеясь, что с ними всё в порядке. Понимая, что ничего не может изменить, она без сил опустилась к стене, заметив ярко-красные пятна, резко выделяющиеся на бежевом фоне, но удивительно гармонирующие с узором ковра. «Интересно, ковёр специально подобран, чтобы кровь не была заметна? — вдруг подумала Тэлли, совсем не к месту. — А вот со стенами они явно промахнулись». Эта мысль показалась ей настолько абсурдной, что, не выдержав, она тихо хихикнула. Но тут же прервалась, как только увидела грозный взгляд Линель. Той явно не понравилось, что Тэлли смеётся.
— Я не знаю твоего господина и не имею никакого отношения к его смерти, — прохрипела Тэлли, словно оправдываясь за свой недавний смех.
— Имеешь, подружка. Ещё как имеешь. Он искал тебя много лет, и когда нашёл — его убили! — сорвалась она на крик,