Кроме того, конечно, что она была, вроде как бесконечно вторична по отношению к Либеччо. Этакая незабвенная подпевала, жестокая и циничная ровно настолько, насколько жесток и циничен её партнёр.
Конечно, чаще всего я видел их вместе и полагал, что они всё делают вдвоём. Но вот только Невада и Аризона – её территория и, если меня везут сюда, значит меня везут к ней.
Правда, на месте оказалось, что меня скорее привезли "ни к кому". Просто завели в комнату, напоминающую операционную, пристегнули наручниками к какой-то трубе и оставили так на непомерно долгий срок. Не знаю, сколько времени я так сидел, но я успел поспать дважды. А ещё трижды мне приносили еду. Просто ставили тарелку с очень недурным чили кон карне и клали к нему пару тортилий. Ну ещё наливали стакан воды.
С одной стороны, это не очень похоже на рацион того, кого собирались пытать, скорее просто сытный обед какого-нибудь скотовода. Но, с другой стороны, возникало ощущение, что обо мне и вовсе забыли. Не то, чтобы это меня сильно расстраивало, но вот вопросов возникало много. И как на зло, их не с кем было обсудить.
Мартин упорно не появлялся передо мной, будто бы и вовсе в издёвку. Когда он был мне нужен, его и не найти. Приходится сходить с ума наедине со своими мыслями. А мыслей правда было много: я пытался собрать какую-никакую картинку планов Мауи; также пытался сообразить, почему у меня из головы не выходит спина Памперо и эти её шрамы; конечно, вспоминал про Йозефа и думал про то, что будь он сейчас со мной, я бы в такой ситуации не оказался. ещё я думал о том, что буду делать дальше.
В том смысле, что рано или поздно мы поймаем кролика. А что будет после? Общество, кажется, уже на грани войны друг с другом. Буду ли я в ней участвовать? Возможно. Так просто сбежать уже не получится, я в этом болоте по уши. А вот после того, как ситуация станет стабильной, я могу пуститься на поиски Йозефа. Пожалуй, я всё ещё не готов отпустить его и своё человеческое прошлое. Я спасу его с того света, ибо других целей на эту вечность у меня, по правде, нет. Но возможно их и не будет, и это меня необходимо будет спасать.
Будто бы в подтверждение моих мыслей, в комнату зашла Санта-Анна с чёрным чемоданом. Одета она была обыденно, в спортивный кроп-топ и шорты, а вот выглядела совсем иначе, чем я её когда-либо видел. Как-то удивительно приветливо:
– О, Феликс, надеюсь ты не скучал? – пума улыбнулась и поставила чемодан на стол, – Извини, что пришлось обделить тебя вниманием, но я всё же оказалась здесь раньше Либеччо. Надеюсь, до его прихода у нас ещё очень много времени... – она открыла чемодан и стала вытаскивать из него разные вещи.
Среди них я увидел пистолет, вычурный стилет и ещё какие-то побрякушки, напоминающие пыточные приспособления, от которых холодок пробежал по коже:
– Я всё могу объяснить, Санта-Анна... – начал оправдываться я, – Я честно ничего не хотел дурного вам двоим сделать. Я вообще, можно сказать...
Она прервала меня, поставив палец к моим губам:
– Я знаю... знаю. Не надо оправдываться. Ты здесь не для этого. – её нежность вызывала тревогу куда большую, чем ожидаемая мной садистичность, – И, к слову, можешь звать меня просто Анной, в твоей культуре это привычное имя.
Она достала из чемодана последний предмет – небольшой кассетный проигрыватель. Завела кассету, из динамиков донеслось мелодичное "No Milk Today": "Сегодня без молока, моя любовь ушла. Бутылка брошена, как символ рассвета. Сегодня без молока, всё выглядит обыденно, но люди, проходящие мимо, едва ли знают, что случилось..."
– Я вижу в тебе кое-что особенное, кое-что, что ещё не успело раскрыться... – сказала пума, беря в руки пистолет, – Мартин считал тебя чистым листом, из которого может получиться что угодно. – когуар зарядила свою семьдесят первую беретту и взвела затвор затвор, – Он абсолютно прав. В отличии от Либеччо, ты ещё очень молод и можешь разгореться диким пламенем. Тебе только нужен правильный стимул...
Она всунула пистолет мне в не пристёгнутую руку. Палец удобно лёг на спусковой крючок. Затем, неожиданно для меня, ведя мою лапу за запястье, она направила ствол себе под подбородок. Пальцы тут же свела судорога, рука задеревенела. Я не мог отвести взгляд от её челюсти.
Она практически прошептала:
– Будь хорошим лисом. Выстрели в меня.
Происходило что-то очень неправильное. Я впал в ступор.
– Давай, – продолжала она сладострастно, – Это же так просто. Ты делал это много раз. А теперь ты в полной власти над ситуацией. Одно лёгкое движение и я вся твоя. Разве ты не чувствуешь эту властность, что разгорается внутри?
Я оказался не способен ответить, лишь нервно сглотнул. Она аккуратно просунула свой пальчик в спусковую скобу, прямо над моим. От этого крючок слегка сдвинулся, но ещё недостаточно, чтобы спровоцировать выстрел. Моё сердце замерло. Herman's Hermits на фоне продолжали играть: "Чем музыка быстрее играла, тем быстрее мы танцевали. Мы оба чувствовали это – начало нашего романа..."
Анна надавила на мой палец. Прогремел выстрел. С улыбкой она рухнула на пол, а я, шокированный, остался стоять недвижимый. Уже будучи на полу, с дыркой в голове, она расхохоталась:
– Ха-ха-ха! О, какое же отличное чувство. Мало что доставляет мне такое удовольствие!
Она встала, небрежно смахнула хлынувшую из подбородка кровь в мою сторону:
– Ты ещё не почувствовал? – она потянулась за ножом, – О, подожди ещё немного. Ты начнёшь получать от этого