Теперь даже слова Сандры о Фиби обретают больший смысл. Может быть, она говорила нашей матери те ужасные вещи, чтобы вызвать у нее какую-то реакцию? Подстроила все так, чтобы мама оказалась в больнице, а затем заставила меня навестить ее? Меня поражает очередная догадка. Роберт опоздал на встречу в школе после того, как я побывала в больнице у матери. Никто ведь не искал его на записях с камер. Что, если он задушил нашу мать, пока Фиби пила свой кофе?
Мог ли он и вправду все это совершить? Голова у меня идет кругом. А Фиби? Она могла? Но зачем им это было нужно? У Фиби еще могли быть свои извращенные резоны – из-за наших запутанных отношений и ревности. Но зачем это Роберту?
Деньги.
Догадка услужливо всплывает в моей голове. Если дело не в любви, оно в деньгах. Так нас учили в юридической школе. Это два основных мотива любых поступков. Конечно, есть и другие, но в целом людьми движет либо первое, либо второе. Роберт уже какое-то время чувствует себя некомфортно – нам обоим это известно. Он несчастлив оттого, что вынужден быть отцом-домохозяином, кризис средних лет заставляет его жаждать стать владельцем этого пресловутого бара. Он хочет большего, а моя карьера его унижает. Но если я не буду работать, сколько бы денег у нас ни было – даже если мы продадим дом – надолго их не хватит, и он уж точно не сможет вести роскошную жизнь, если только…
В памяти всплывает разговор. – Просто подпиши эти бумаги, это продление страховки. – Мне кажется или они задрали цену? – Да, но это золотой стандарт. Оно того стоит.
Когда на прошлой неделе пришел счет и нужно было оплатить страховую премию, стоимость меня шокировала. Я как раз собиралась обсудить это с Робертом, но меня отвлекло обсуждение моего дня рождения. Что за страховку он купил? Я подписала не читая. Существует ли страховой полис для защиты от утраты дохода вследствие психического заболевания? Он что, рассчитывает завладеть всем? Домом, страховой выплатой и деньгами на счету? Он еще не в курсе того, что меня уволили, но если завтра я окончательно слечу с катушек, он может потребовать возврата.
Деньги и любовь.
Роберт любит Фиби? Или он просто ею воспользовался?
Кажется, кто-то ее толкнул.
Боже мой. Он что, подождал, пока она выполнит все, что от нее требовалось, а потом решил от нее избавиться? Он знал, что тем утром я собиралась встретиться с Фиби. Мог он добраться туда первым и, шагая рядом, вытолкнуть ее на дорогу? Если он все это время знал, что она вернулась, он мог знать, и где она живет, и где работает, и когда ее смена. Хлоя говорила, что его вечно нет дома. Он был с Фиби? Я никак не могу все это осмыслить. За кем же я замужем?
У меня звонит мобильный, и от неожиданности я вздрагиваю. Это Кэролайн.
– Привет, Кэролайн! Послушай, – начинаю я.
– Да, – негромко обрывает она меня. – Просто хотела удостовериться, что ты благополучно вернулась в отель. И что сушилка…
– Это не я. Все это. Думаю, это был Роберт, – не могу сдержаться я. – Или они с Фиби сообща. Он все знал о моей матери. Знал, что она сделала. Фиби брала его с собой, когда навещала маму, а он скрыл это от меня. Видишь? Должно быть, они…
– Эмма, послушай меня, – снова обрывает меня Кэролайн. – Тебе нужна помощь.
Звук ее голоса кажется мне странным – он немного приглушен и доносится словно бы издалека, как будто она сейчас едет в машине. Я вдруг вспоминаю ее недавний взгляд. Кэролайн посмотрела на меня как на сумасшедшую. Мне нужно доказать ей… Она должна увидеть в моих словах логику.
– Нет-нет, во всем этом есть смысл. Роберт знал о той фишке с молочными бутылками – он мог сам разбить их, а потом нарочно наступил на осколки. Он должен был знать о ее числах. Что, если он не давал мне спать по ночам, подмешивая какое-то средство, потому что знал, что это заставит меня думать, будто я на нее похожа…
– Погоди, разве это не ты подмешивала снотворное ему в питье?
– Только «Найт-Найт», вряд ли это считается. Они могли подмешивать мне что-то, вызвавшее паранойю. Что, если Роберт задушил мою мать, а потом толкнул Фиби под тот фургон, потому что больше не нуждался в ней, а все деньги хотел оставить себе? Или потому, что она передумала и хотела все мне рассказать? Этот новый страховой полис…
На заднем плане слышны какие-то сигналы. Три долгих гудка. Не окончив фразу, я, нахмурившись, умолкаю. Все в моем теле замирает. Этого не может быть. Или может?
– Боже, прости меня, я ведь отвлекаю тебя от работы, – произношу я. – Мне не стоило так много болтать. Все это не твои проблемы. Еще раз спасибо за душ и прочее.
Я отключаюсь прежде, чем Кэролайн успевает сказать что-то еще, и, чувствуя, как вскипает в моих жилах кровь, прыгаю обратно в машину. Я точно знаю, куда нужно ехать. Я точно знаю, где сейчас Кэролайн.
52
Войдя в дом, я направляюсь прямиком в кухню – средоточие семейной жизни. Если оставить дверь нашего монструозного американского холодильника открытой больше чем на несколько секунд, она издает характерный писк. Три долгих сигнала. В данный момент кухня представляется мне разбитым сердцем нашего дома, хоть все в ней и выглядит пугающе нормально. На варочной панели булькает картошка, духовка тоже включена. Ничего не поделаешь – даже если ты вышвырнул из дома жену и попытался убить ее сестру, дети все равно захотят есть.
– Какого черта тебе здесь нужно? – спрашиваю я, в упор глядя на сидящую возле кухонного островка Кэролайн, в руках у которой кофейная кружка – моя любимая кофейная кружка, если что. Сначала у меня складывается впечатление, что она смотрит какой-то ролик на YouTube, потому что из ее телефона доносится чей-то голос, но потом до меня доходит, что голос – мой собственный. Я говорю о Фиби – вернее, разглагольствую о Фиби. Мгновение я пребываю в растерянности, но потом все встает на свои места. Этот разговор состоялся у нас вчера, как раз когда Кэролайн нужно было отправить сообщение по работе. – Ты записывала меня? – остолбенев, выговариваю я. – Но мы же